Племенной скот. Наталья Лебедева

стараясь не показать, как беспокоят ее прикосновения сильных мужских рук. – Птица ты, что ли?

      – Ну хочешь, считай, что птица!

      – Сокол?! – спросила Алена, вспомнив давешний, паривший в небе, силуэт.

      – Сокол, сокол. Финист, ясное дело! – человек засмеялся, уперев руки в бока.

      – Финист, ясный сокол, – Алена ощущала каждый толчок своего сердца: каждый отдавался в голове темнотой, путал мысли… А так хотелось казаться серьезной и умной, да и не попасть впросак: ведь страх не ушел совсем, он жил где-то внутри нее, но неясно, смутной тенью. – Что ж ты, просто так к нам прилетел?

      – Нет, не просто так. Узнал, что девушка тут живет. Самая красивая в мире!

      – Откуда ж узнал?

      – А у меня зеркальце есть, волшебное. В него и увидел. И знаешь, что?

      – Что? – Алена боялась дышать, чтобы не пропустить то, что хотела услышать.

      – Ты эта девушка.

      Голова закружилась сильно, да так, что Алена упала бы, если б незнакомец не подхватил ее. А когда подхватил, да прижал к своей, пахнущей чудесным садом груди, да стал покачивать, утешая, как маленького ребенка, исчезли недоверие и страх, и мир тоже исчез.

      От полузабытья она очнулась через несколько минут и первым делом схватилась рукой за грудь: вдруг вспомнилось почему-то, как тетя Варя рассказывала о девушке, которая свалилась вот так же, и над которой поглумились, пользуясь случаем, парни. Но сарафан был цел, и шнурочек на груди все так же завязан был бантом.

      – Да не пугайся, говорю тебе! – улыбнулся Финист. Он сидел рядом, опершись локтем о колено, и изо рта его торчала травинка с зеленой шишечкой на конце. – Нет у меня привычки девушек обижать. Да еще таких красавиц. Не веришь мне?

      – Верю, – сказала Алена. Раз уж не тронул ее, беззащитную, так и вправду, наверное, не злой человек, подумала она. И глаза не врали: смотрели ласково, любовались… От мысли этой Аленино лицо ожгло огнем, и она стала украдкой прижимать к щекам прохладные ладони, чтобы остудить навязчивое пламя.

      Финист вынул травинку изо рта и стукнул Алену по носу ее мягкой шишечкой.

      – Алена, – сказал он. – А далеко ли до речки? Умыться хочу.

      – А недалеко, – радостно отозвалась она, счастливая, что может помочь. – Во-он там речка. И мостки там есть.

      Речка была маленькой, неширокой. Развесистая ива, росшая на том берегу, куполом покрывала мостки – две недлинные, нависающие над водой дощечки. Здесь всегда было прохладно: от тени дерева да от реки, со дна которой били холодные ключи. Алена всегда вызывалась стирать, когда было надо, и, выполаскивая белье, смотрела на тонкие листья, плывущие по течению и изогнутые, как лодочки, на прозрачное дно с темным узором редких камней, на водоросли, колышущиеся в такт неслышной колыбельной, на синюю мозаику неба, вклеенную в зелень ивовой кроны.

      Теперь она привела сюда Финиста. Сбегая на мостки поближе к воде, он радостно фыркнул и, кинув на берег рюкзак, принялся стаскивать плотную рубашку.

      Стоявшая поодаль Алена