Племенной скот. Наталья Лебедева

все: и про птиц, и про странную ночь, и про свою болезнь, которая так внезапно напала и так быстро прошла. Тетя Варя слушала ее, присев за стол и подперев щеку рукой: даже о тесте забыла. Обычно все странности и непонятности происходили далеко, в чужих деревнях, и узнавала она о них через вторые, а то и третьи руки, а тут слушала рассказ человека, с которым, по искренним ее убеждениям, должно было вскорости случиться что-то очень плохое.

      – Сколько сорок-то было? – спросила она.

      – Две, – поколебавшись, ответила Алена.

      – Вот! – и Варя подняла вверх палец с налипшими на него кусочками теста. – Две!

      – А что?

      – И то! А сестер у тебя сколько?

      – Две…

      – Понимаешь? – соседка прищурилась, уставилась на гостью.

      – Да вы что, теть Варь! Они не могли! – Аленины щеки запылали румянцем от возмущения.

      – А кому еще? Ну кому еще?! – настаивала тетя Варя.

      – А им-то зачем? Да и не ведьмы они! – Алена уже и не рада была, что начала весь этот разговор.

      – Ведьмы или не ведьмы – то не тебе судить, – тетя Варя снова напустила на себя важный вид. – На это проверка должна быть знающим человеком. Нам-то с тобой только гадать. Зато сама посуди: любят ли тебя сестры-то?

      – Ой, конечно любят! Как иначе? – Алена совсем расстроилась.

      – А за что им тебя любить, когда отец перед ними тебя всегда выделяет? Неужели, думаешь, им не обидно? – тетя Варя укоризненно качала головой, осуждая сестер за черствость, а Алену – за слепоту.

      Та промолчала, не найдя, что ответить.

      – Вот скажи, – гнула свое Варя, – заболей другая, не погнал бы отец ее, скажешь, на работу?

      Алена вздохнула:

      – Погнал бы. Он и погнал – в прошлом году, когда у Лизки зуб схватило так, что она на стенку от боли лезла.

      – А с чего он тебя так любит?

      – Да ни с чего, наверное…

      – А вот и с чего! Последняя ты у него, да на мамку вашу, покойницу, больше всех похожа. Память ты его о ней. А сестры, небось, думают наоборот: мол, Аленку рожая, мать умерла, да еще и отец ее любит больше нас, – тетя Варя вскочила и ударила рукой по тесту.

      – Но это же… Это же неправильно! Я же не виновата! – Алена готова была плакать, а разошедшаяся было тетя Варя, казалось, напротив, успокоилась.

      – А то! А ты говоришь – не ведьмы, – сказала она.

      Алена вышла из Вариной избы, одурманенная полутьмой, запахом свежего теста и жаром сильно натопленной печи, а больше всего – словами, смысл которых то казался предельно ясным, то ускользал, темный и дурно пахнущий, похожий на дым из щербатой Вариной трубы.

      В глубокой задумчивости Алена шла и шла вперед, пока не очнулась на пригорке далеко от деревни. Ей показалось, что именно здесь она и нашла свое волшебное перышко.

      И только Алена подумала о пере, как послышался с неба знакомый клекот. Она подняла глаза и увидела темный силуэт: тот самый, не раз уже виденный сокол покачивал раскрытыми крыльями, ловя воздушные струи.

      Алена достала из-за пазухи перо и помахала им птице