Все хорошо. Мона Авад

за которой последовала неудачная операция, к тяжелому восстановительному периоду, повлекшему за собой травму позвоночника, в результате которой у меня защемило несколько нервов. Нет-нет. Моя боль – это смерть матери, развод и рухнувшие надежды на театральную карьеру.

      «Мисс Фитч, я готов прооперировать любого жителя Новой Англии, но только не вас, – с улыбкой качал головой он. – Вас я резать не стану. С чего бы? – продолжал он, ласково глядя на меня. – У вас нечего вырезать».

      И я казалась себе распутницей, что сидит перед ним, бесстыдно раздвинув ноги, а он ласково, но твердо отказывается ее трахать.

      «Не стоит настаивать, мисс Фитч, это даже как-то недостойно, неловко для нас обоих».

      «Но я не могу ходить, – в отчаянии повторяла я. – И сидеть, и стоять».

      «Мисс Фитч, – наклонялся ко мне он. – Если вы не можете ходить, поведайте, как же вы сюда попали?»

      «Не знаю».

      – Что? – переспрашивает Грейс. – Миранда, ты слышала, что я сказала?

      – Ты сказала, что я режиссер, – шепчу я.

      – Верно.

      – Это не важно. Они не будут играть по правилам.

      Я разглядываю этот факт словно со стороны, как будто издали любуюсь горящим костром.

      – Времени еще полно. – Она кивает на метущую за окном метель, а потом подзывает официанта.

      – Ты же знаешь, это всегда происходит слишком быстро. Не успеешь оглянуться, а она уже здесь.

      – Кто? – спрашивает она, роясь в сумочке.

      – Весна.

      Меня пробирает дрожь. С тех пор, как меня назначили режиссером, я ненавижу весну. Умираю от ужаса при виде таящего снега. Содрогаюсь, увидев набухшие почки на ветвях. Запах совокупляющихся деревьев, щебет птиц, аромат влажной травы… Бриана, наверное, все это обожает. Ждет с нетерпением. Даже какие-нибудь ритуалы устраивает, чтобы весна поскорее наступила.

      Я поднимаю глаза на Грейс. Лицо ее теперь словно подернулось дымкой.

      – Миранда, ты уверена, что с тобой все хорошо? Ты какая-то…

      – Какая?

      – Не знаю. Словно ты не здесь…

      – Просто… – я растираю ногу, – просто тяжелый период. Как-то все навалилось.

      И пытаюсь натянуто улыбнуться, как будто преодолевая что-то. Острую боль, например. Это правда, мне в самом деле очень больно, но гримаса все равно выходит фальшивая. Я откровенно плохо играю. Как дрянная актрисуля из рекламы обезболивающего. Умоляю зрителя мне поверить.

      И Грейс это видит. Опускает глаза. И берет из тарелки ломтик картофеля.

      – Миранда, слушай, ты всегда можешь попросить о помощи. Ты ведь помнишь об этом, правда? Я же буквально на соседней улице живу. Могу в прачечную для тебя сходить. Продукты принести. Окна позакрывать, если нужно.

      «А сама-то даже о помощи не просит».

      «Да она постоянно просит о помощи».

      – Знаю. Спасибо.

      Раньше мы с Грейс тесно общались. Дружили? Пожалуй, да. Еще не так давно я чуть ли не каждый вечер по дороге домой заглядывала к ней выпить. Ложилась