Все хорошо. Мона Авад

поместится больше одного кольца, а каждая стена задрапирована бледно-розовым, – рухнет на заваленную подушками кровать и уснет, как ангел. И сердце не будет истошно колотить ей в уши. И картины собственной неминуемой кончины не заставят ее лежать без сна. Она уснет глубоко, а утром, в назначенный час, проснется и выйдет на пробежку. Отдохнувшая. Готовая жить дальше.

      Когда я попросила принести мне салат и шорле, Грейс скривилась, а потом, будто в качестве извинения за мою немощь, заказала себе обильный ужин.

      «Просто мне из-за таблеток не стоит много пить», – объяснила я.

      «Конечно, понятно», – кивнула Грейс.

      Но это правда, мне в самом деле нельзя пить. Эти препараты даже друг с другом сочетать нельзя, не говоря уж о том, чтобы заливать их алкоголем. Мне их назначили два разных врача, у которых, в отличие от реабилитологов в форменных поло, есть право выписывать лекарства. Один из них косился на меня подозрительно, другой же оказался на редкость милосердным и все улыбался, благостно, как хитрый божок, которого мне посчастливилось застать в хорошем настроении. «Что ж, мисс Фитч, почему бы нам с вами не попробовать эти пилюли?»

      «Да, – вскричала я. – Да! Давайте попробуем!»

      «Только учтите, мисс Фитч, что с другими препаратами их сочетать нельзя».

      «Нет-нет, что вы, не буду, – заверила я доброго доктора, отчаянно тряся головой. – Мне бы такое и в голову не пришло». Его белый халат сиял, словно одеяние самого господа бога. Даже слезы на глаза навернулись.

      Я отпиваю из бокала и смотрю на Грейс, которая, довольно потягивая пиво, таращится в экран телевизора над моей головой. Передают хоккейный матч. Грейс смотрит очень увлеченно, она определенно совершенно выбросила из головы разразившуюся сегодня вечером катастрофу. Что ж, она может себе это позволить.

      – Как все ужасно сегодня прошло, – наконец выдаю я.

      – Что? – невозмутимо переспрашивает Грейс.

      – Репетиция…

      – Да ладно, – пожимает плечами она. – Не так уж страшно.

      – Не так уж страшно? Но как? Ты разве не видела?

      – Видела, – отвечает она, не отрываясь от экрана.

      – Тогда сама все знаешь. Они меня ненавидят, – шепчу я.

      – Миранда, не глупи, – закатывает глаза Грейс.

      – Нет, правда. Они ненавидят и меня, и пьесу.

      – Боже, Миранда, ну, конечно же, они ненавидят эту пьесу. «Все хорошо, что хорошо кончается»? Да брось, серьезно?

      – Это великая вещь, – бормочу я.

      – Насчет величия судить не берусь. Нет, в смысле, она нормальная. Но куда ей тягаться с психами, ведьмами и убийцами?

      – Ведьма там есть, – возражаю я.

      – И кто же?

      – Елена. Она ведь исцелила Короля.

      Грейс мотает головой, словно говоря: «Отвяжись ты от меня со своей сраной Еленой». Каждый раз, когда при упоминании Елены, сраной Елены, Грейс принимается качать головой, мне кажется, что это она таким пассивно-агрессивным способом пытается донести свое отношение ко мне. «Елена не желает видеть