Акварели коммуналки. Инна Курак

уборной. А можно попросить Васю вызвать аварийные службы? Вот двушка.

      Тамарка бровью не повела в сторону протянутой руки с двухкопеечной монетой. Громко распорядилась подкаблучником Васей, отправив его к телефону-автомату на угол. Тут же заявила:

      – С тобою пойду по соседям, так и быть.

      Занавес театра одного актёра медленно приоткрыл сцену. Начался Тамаркин бенефис.

      Изумрудно-зелёное с золотым люрексом платье эффектно смотрелось в интерьерах старого, обшарпанного и засранного парадного, делая его уверенную обладательницу Королевой авансцены. Нажав сразу на все кнопки звонков, Тамара не убирала с них ярко наманикюренных ноготков до тех пор, пока в приоткрытой узенькой щёлочке через цепочку двери не появились сморщенные от старости и любопытства два старушечьих личика. В этой узкой щели общей коммунальной двери квартиры номер три показались характерные лица Кацманов-Вацманов, о чем свидетельствовали надписи над кнопками звонков при входе. Тамарка подтолкнула Белку и прошипела:

      – Ну, давай! Встала бревном! Говори, что хотела!

      Белка хорошо поставленным голосом начала разводить приготовленную бодягу:

      – Мы очень просим вас не пользоваться местами общего пользования ввиду того, что произошла протечка старых труб. Просим повременить с походом в уборную до полного устранения проблемы. Аварийную бригаду мы уже вызвали…

      Старушки дружно закивали, залопотали, пришепётывая и картавя (сначала порадовав картавую Белку отсутствием буквы Р в их алфавите, а затем огорчив отсутствием разума):

      – Вы… что вы, девочки! Мы вообще уборной не пользуемся, то есть никогда не пользуемся… и головы селёдок никогда в унитаз не выкидывали. Потому что никогда селёдки не видели.

      Белка начала предательски давиться смехом от этого наглого и очевидного старушечьего вранья. Потом и вовсе повисла на перилах, умирая от смеха от всего этого «говняного бреда» выживших из ума, как оказалось, сестёр. Тамара сняла хрюкающую Белку с перил, заподозрив её в тайном сговоре со старыми врухами, и, картинно сложив руки буковкой Ф, подбоченясь и подперев бока, проорала на одном дыхании в полузакрытую дверь:

      – Что??? Это я?!! Я вам наверх сру??? Я не умею этого делать!!!

      Старушки наверняка были пусть не свидетелями, но очевидными слушателями семейных историй про погромы. И поэтому, опираясь на генетическую память, на всякий случай проворно сняв цепочку, захлопнули двери перед носом нахалок из первой квартиры. О чём и сообщили им уже через закрытую дверь. И тут же отправились по очереди справлять малую нужду. Их же попросили этого не делать. Как же!

      Теперь у Тамарки оставался один благодарный зритель в Белкином лице. Белка от смеха уже не стояла на ногах, а опять висела на отполированных временем и руками жильцов широких перилах, захлёбываясь своим дурацким смехом, переходящим в поросячье похрюкивание. Сложная гамма эмоций пронеслась в Тамариной голове, но Белкин смех был такой искренний и заразительный, что, забыв про говно и