Мой труп мне не снится. Тина Амергазина

сопровождалось взглядами стоявших вдоль стенки заключенных.

      Меня определили в кабинет номер два, сопровождающая оставила меня у двери и пошла дальше по коридору с другими учителями. Я проводила их взглядом, затем выдохнула и с нетерпимым желанием уйти от «коридорных» глаз, открыв дверь кабинета, быстро шагнула внутрь.

      Зайдя в кабинет, первое, что я увидела – это золотые зубы. Хозяин этих зубов в довольно наглой позе сидел на моем столе с зажатой во рту сигаретой и широко улыбался. У меня не было иного выхода: не стоять же мне, как истукан, у двери до конца дня, да и вообще никогда нельзя показывать свой страх, этот урок я освоила еще в детстве. Устремив свой твердый взгляд ему прямо в глаза, я подошла к нему, отмахнулась от дыма и попросила его встать со стола и сесть за парту, на что он довольно вежливо отреагировал и, сказав: «Конечно, прекрасной девушке уступлю без претензий», не отводя от меня взгляда, отошел в сторону, улыбка так и не покинула его лица.

      В кабинете было двадцать три ученика и я одна. Ни камер видеонаблюдения, ни решетки, отделяющей учителя от учеников, ни «тревожной кнопки» тогда еще не было, а охранник был один на всю школу. И тот, как потом выяснилось, бился в учительской с покемонами на рабочем нетбуке.

      Так и начался мой первый урок.

      Мы начали со знакомства. Открыв журнал, я начала называть фамилии, по списку присутствовали все. Затем я решила проверить их уровень знаний. Не вставая с места и передавая через первую парту, раздала всем тетради, начали писать диктант. Никто за все время урока не вышел в коридор, не ходил по классу, они лишь улыбались и делали то, что я просила. В конце все передали мне тетради и ручки. На этом мой первый урок закончился. За все сорок пять минут в мою сторону не последовало ни единого негативного слова или поступка – на душе стало немного спокойнее.

      Больше всего мне запомнился парень, сидевший напротив меня. Он помог мне с раздачей тетрадей и учебников. Русский, лет двадцати пяти, не больше. Его черные глаза смотрели на меня без единого намека на пошлость, во время урока он с легкостью выполнял все задания, правильные черты его лица только дополняли образ интеллигентного молодого человека. Лишь татуировки на руках в виде крупных надписей английскими буквами, выполненные в стиле шрифта, которым обычно пользуются для обложек альбомов рэп-исполнителей, выбивались из его образа. Даже его роба выглядела очень опрятно, будто он был одет в обычную одежду черного цвета. Голос его с легкой хрипотцой звучал спокойно и миролюбиво, и речь не содержала в себе ни единого нецензурного слова. Взгляд был осмысленный, с нотками неуловимой грусти, но в них билась жизнь, как и должно быть у человека, только начавшего свой жизненный путь.