Улица Яффо. Даниэль Шпек

вверх кулаки, приветствуя бойцов, словно произошло что-то великое. Амаль не понимала смысла происходящего, но поскольку никто не задавал вопросов, она решила, что смерть для этих двух человек стала расплатой.

      – Что плохого они сделали? – спросила она, но Мариам не ответила.

      Никто не ответил ей, да, похоже, никто и не задавался этим вопросом. Именно это и пугало больше всего. Лишь одно слово, «евреи», будто оно все объясняло. Деяния человека больше не имели значения, важно было только то, кто он.

      Потом Амаль увидела, как из кафе выбежал Башар вместе с двумя двоюродными братьями, у обоих было оружие. Башар вскинул вверх кулак, что выглядело почти смешно, ведь ему было лишь десять лет, но, похоже, так думала лишь Амаль, потому что Амир и Хабиб тоже вскинули кулаки, вот только кулаки эти сжимали винтовки. На самом деле Амаль было не смешно, а не по себе – словно брат играл какую-то роль. Мариам кинулась к сыну, ухватила его за руку:

      – Что ты здесь делаешь? Немедленно домой!

      – Отстань от меня!

      Башар вырывался, но Мариам была непреклонна. Держа сына за шиворот, она потащила его через дорогу. Униженный перед братьями Башар ругался почем зря. Амаль попыталась успокоить обоих, но и мать, и брат окончательно потеряли контроль над собой.

      – Ну смотри, отец об этом узнает! – крикнула Мариам.

      Башар с такой силой оттолкнул мать, что она упала, выпустив его. Он рванул за кузенами вслед за джипом. Амаль помогла матери подняться. Она никогда не забудет выражение стыда на ее лице. Башар вернулся домой только поздно вечером, и Мариам не сказала ему ни слова. Жорж должен был образумить сына, но Жоржа дома не было. Он ушел, пообещав жене вернуться к вечеру. Однако до сих пор не появился. Амаль узнала, что отец отправился в Яффу, тайком через поля, – проверить апельсиновые рощи, технику и, главное, дом. Он отсутствовал всю ночь и весь следующий день. Мариам попыталась уговорить мужчин поискать его, но даже для вооруженных людей это было слишком опасно.

      Когда на рассвете третьего дня Жорж появился на пороге, Амаль испугалась, приняв его за незнакомца. Костюм был порван и грязен, на лбу засохшая кровь, глаза лихорадочно блестели – то ли от бессонницы, то ли от увиденного.

      – Яффа – как туша на бойне, – сказал он. – На улице Бутрус все магазины взломаны, витрины разбиты, товары разграблены. Мыловарня Ханны Домиани, библиотека Сакакини, клуб Святого Антония, где мы играли в бильярд, все… как животное, которому вырвали кишки.

      Его голос дрогнул.

      – Сядь, – сказала Мариам, снимая с мужа пиджак, но Жорж беспокойно метался по комнате.

      Башар и Джибриль обняли отца.

      – Я хотел пробраться к нашему дому. Но они установили забор, прямо через центр города. Наш Аджами отделен колючей проволокой, точно в клетке. И полно солдат с автоматами и злыми собаками. Я не смог подойти ближе, но за забором были сотни, может, и тысячи людей, их держат там точно скот. Я узнал Оума Рашида и Камаля Гедая, аптекаря. Они согнали в Аджами всех арабов,