Смерть под ее кожей. Стивен Спотсвуд

такой грязной реки, что даже канал Гованус в Бруклине, куда стекают нечистоты, по сравнению с ней покажется райскими кущами.

      – А что насчет мистера Калищенко? – спросила мисс П.

      – Он работал в цирке еще до того, как его купил Большой Боб. Приехал из России сразу после революции. То есть в 1917 или в 1918 году. Что-то в этом роде.

      – С семьей? – спросила она.

      Я покачала головой.

      – Он никогда не говорил о семье. Не считая заявления, что он потомок Распутина.

      Я не упомянула, что многие годы принимала это за чистую монету, потому что понятия не имела, кто такой Распутин.

      – Думаю, его родные умерли, – сказала я. – Честно говоря, я знаю о вашем прошлом больше, чем о его, а вы охраняете свою биографию лучше, чем стерегут Форт-Нокс.

      Если она и отметила легкую обиду в моем тоне, то не подала вида.

      – Вэл не из тех, кто любит поболтать. Я была одной из немногих, кто ладил с ним, и то лишь потому, что он едва не зарезал меня несколько… тысяч раз.

      Слово «зарезал» оставило во рту неприятный привкус. Прошло полминуты, прежде чем язык снова начал ворочаться.

      – Хотите, эм… Хотите получить портреты остальных членов труппы цирка Харта и Хэлловея? – спросила я.

      Мисс Пентикост задумалась, а потом покачала головой.

      – Лучше приступить к делу без предубеждений. Скоро я сама с ними встречусь.

      Я попыталась представить это: моя новая жизнь и старая под одним куполом. Но мне не хватило воображения. Я откинулась на спинку сиденья, железный гроб грохотал дальше.

      Глава 4

      Остаток пути мы провели без происшествий, не считая памятного случая на вокзале в Вашингтоне. Поезд как раз обменял стадо пассажиров в костюмах на толпу людей, которые едут на юг провести выходные, когда я выглянула в окно и заметила группу женщин в очереди на посадку в вагон для цветных.

      Они выглядели так, будто только что пробежали марафон. У всех в руках были плакаты с лозунгами вроде «За жизнь и свободу» и «Линчевание показывает слабость». Я догадалась, что они, наверное, прибыли в столицу в начале недели, протестуя против линчевания двух негритянских семей в Монро, в штате Джорджия.

      Я была так поглощена подготовкой к суду над Сендаком, что уделяла мало внимания новостям. Теперь я смотрела на этих женщин, нескольких из тех тысяч, которые прошли маршем перед Белым домом, требуя внимания Трумэна, а сейчас возвращались домой. Прежде чем впустить их в вагон, грузный проводник отобрал у них таблички. Когда женщины зашли внутрь, он разорвал, скомкал и затолкал плакаты в ближайшую урну.

      С тех пор много чего произошло, но я до сих пор помню его скучающее равнодушное лицо, с которым он запихивал плакаты в мусорку.

      Винтик в машине. Ржавый винтик.

      После этого поезд быстро пронесся мимо ферм и пастбищ Виргинии, миновал с десяток крупных городов и около полудня прибыл во Фредериксберг. Я выхватила багажную тележку, забрала чемоданы и вывезла их на улицу.

      Я не беспокоилась, что