Лунный хостел. Олоф Мун

ты прав. Она сгорела, – только и смог ответить я.

      Лужица компота в контейнере осталась будто нетронутой. Мирон положил бабочку в сложенный напополам лист бумаги. Мы ушли из комнаты на завтрак.

      Еда казалась обыкновенной. Каша, йогурт, печенье. Хотя все вокруг и обсуждали, что месяц будут вкусные завтраки с йогуртами, нам было не до этого. Каша застревала в горле, после незадавшегося утра в каюте. Мы винили каждый себя. Было обидно за то, что я предложил выпустить бабочку, не продумав такой исход. А Мирон корил себя за то, что вообще взял живых существ на борт.

      После еды нас тут же распределили по секторам. Космический геолог, к которому, я был представлен, оказался немногословным. Он посадил меня перед приборами, представился, сказав, что его зовут Дмитрий, и начал свою привычную работу, видимо, ожидая от меня инициативы.

      Я почти ничего не спрашивал. Отбиваясь от грустных мыслей, я не хотел отвлекать человека от работы. Что-то в датчиках я понимал, но все полтора часа просидел, смирно наблюдая за происходящим. Дмитрий поблагодарил меня за компанию, и мы распрощались, как только прозвенел его будильник. По глупости я уточнил:

      – Что мне теперь делать?

      Он с усмешкой ответил:

      – Сейчас у вас свободное время, – на лице читалась зависть, что это свободное время есть только у нас – стажеров!

      Мирона в комнате не оказалось, я думал, что он еще не вернулся со своей стажировки.

      Чтобы не терять времени, я стал разбирать вещи в тумбу. Вместо шкафов, каждому полагались небольшие комоды и тумбочки возле кроватей. Вся одежда уместилась у меня в двух ящиках. Верхний выделил под мелочи: планшет, блокнот с карандашом, и часы, наручные, отцовские со стальным ремешком. Я всегда таскал их с собой. Это мой талисман. Помню, в восьмом классе, я всегда носил с собой авокадо. Это было мое спасение, если нечего есть в столовой, или когда мне становилось страшно и некомфортно. Однажды в перерыв я стал чистить мягкий фрукт от самой узкой части вниз, как банан, вернее, как грушу, если бы ее кожура могла легко сниматься. В школе меня и так все считали ботаником, а здесь еще и картина с авокадо. Мне становилось спокойнее, когда я ел, потому что я думал только о том, какой полезный продукт, вспоминал его аминокислоты и представлял, как они повлияют на мой организм. Какой-то парень из старших классов это заметил и рассказал всем. С тех пор в школе меня называли не ботаном, а обиднее – авокадо. В старших классах называть так было некому. Так как ботаников наподобие меня стало подавляющее большинство, и я на их фоне был полным разгильдяем, еще и с крутыми часами отца.

      Я бережно убрал часы и снова закрыл штору, так как становилось невыносимо жарко в комнате.

(Мирон)

      Отправившись за инженером проектировщиком, Мирон попал в настоящую мастерскую ЛКС. В небольшом помещении стояло множество досок с чертежами, несколько удобных столов, положение которых менялось во все стороны.

      – Эй, парень, ты знаешь почему, мы здесь ходим, как на земле? – спросил уже знакомый куратор Фин. Он оказался инженером.

      – Знаю! –