Акты отчаяния. Меган Нолан

слишком часто спала с чужими парнями, меня рвало в слишком многих гостиных. Я перестала быть милой веселушкой, превратилась в веселушку истерическую, а потом и вовсе начала чувствовать себя слишком старой.

      У меня вошло в привычку сходиться только с мужчинами гораздо старше себя. Занять себя я не умела, а втянуться в их жизнь было просто. Их не особо волновало, насколько я красива, талантлива и интересна. Все-таки я была еще очень юна, хотя уже и не могла сойти за клубную диковинку. Но достаточно юна, чтобы привлекать их одной своей юностью – настоящий символ всего того, что сами они уже потеряли.

      Незадолго до знакомства с Кираном я познакомилась с одним таким мужчиной на презентации книги. Он работал редактором в «Американ» – маленьком независимом поэтическом журнале, – носил смешные толстые очки и вязаные жилеты и говорил гнусавым, слишком громким голосом, благодаря которому я его и заметила. На протяжении всех нудных речей на презентации он с таким безразличием к окружающим беседовал с другом, что я рассмеялась. Друг отвечал шепотом и пытался его урезонить, но редактор словно не замечал и продолжал монотонно разглагольствовать с тягучим калифорнийским акцентом. Он поймал мой взгляд, улыбнулся, и остаток вечера мы пили вместе.

      Меня поражают не слишком-то привлекательные мужчины, которые считают, без особых на то оснований, что могут иметь все и делать все, что только пожелают. Я всегда с научной точностью определяла относительную красоту людей, с которыми хотела сойтись, и держалась подальше от тех, кто был намного красивее меня. А парни вроде этого редактора живут припеваючи и не задумываясь тянут руки за любой приглянувшейся блестяшкой. Справедливость сделки их не интересует, они просто подкатывают к девушкам со слегка боязливой улыбкой и настолько необъяснимой и завидной самонадеянностью, что кажутся почти очаровательными.

      – У меня как бы есть подруга, – выдохнул он мне в рот после того, как прижал меня к стене.

      – Ясно, – ответила я, закатила глаза и снова его поцеловала.

      Через несколько недель он впервые привел меня к себе в дом, и я тут же утратила свое иллюзорное преимущество. Он был богат. Огромная трехкомнатная квартира на Меррион-сквер, сплошь бархатные диваны и кресла, была оформлена в бежевых тонах. С одного из диванов нам сонно моргала маленькая корги по кличке Горошинка. Иногда кажется, что молодость и красота равноценны реальной власти, но они ничто в сравнении с деньгами.

      Он подвел меня к кровати, и я почувствовала непривычное стеснение. Великолепие его жилища меня подавляло, мое дешевое белье из масс-маркета показалось убогим. Наконец он меня полностью раздел, уложил на кровать и, склонившись надо мной, терпеливо отводил мои ладони всякий раз, как я пыталась прикрыться. Он делал это, пока я не перестала заслоняться и не замерла под его взглядом. Разглядывая меня, он выглядел таким счастливым. Он прикоснулся к каждому уголку моего тела и нежно поцеловал меня в лоб.

      – Я давно этого хотел, – сказал он. – С тех пор как впервые тебя