Настасья. Ирина Критская

что ли? Живой никак?

      И ван разом, хищным и ловким прыжком вскочил на ноги, вскинул ружье, щёлкнув затвором, но тревога была напрасной. Небольшой, толстый и круглый, как шар мужичок, насмерть испугался, прыснул по-заячьи в кусты, и оттуда, выглядывая из-за веток, проблеял

      – Ты чего? Ваньк, с ума сошёл? Не узнаешь что-ли? Колька я, дружбана свое го не признал? Куда ты за ружье то?

      Иван почувствовал такую боль в голове, как будто ему разнесли череп, он застонал, сел прямо на землю, сдавил виски, и на какое-то мгновение, он вдруг вспомнил…

      Они сидели с Коляном на поваленном бревне, курили, Иван слушал сбивчивый Колькин рассказ, и что-то туманно и неявно всплывало в его сознании, принося боль.

      – Так Татьянка, чего только не делала. И к батюшке, и к бабке Мотре, ведьмака наша, на краю села живёт, помнишь ее? Ко всем бегала. Никто ничего, ну и отпела она тебя через полгода. В прошлой неделе, короче. Ну и слегла. Плохо, говорят, в больницу, в райцентр увезли. А Алексашку тётка её увезла, в город. О как. А ты мотаешься тут, стыда у тебя нет, баба помрёт, глядишь. Ты чего, Ваньк?

      Иван потихоньку приходил в себя, голова уже не так заходилась от боли, в глазах перестали мелькать огненные всполохи, он затушил папиросу, встал.

      – Не знаю, что тебе сказать, Колян. Вроде я, а вроде и не я сейчас. Как нутро мне поменяли, честно, веришь? Я и лиц их не помню, вот вообще. Пойду я.

      Николай вдруг взбеленился, толкнул его в плечо, точно как молодой петушок нападает в драке.

      – Сволочь ты. Вон не знал, что ты сволочь такая. Рядом бы и срать не сел. Cyка.

      Колян что-то ещё кричал, но Иван выгнал лодку, прыгнул в неё и, оттолкнувшись от топкого берега веслом, повёл её в узкий проток между камышами. Плавни, страшные, запутанные, как лабиринт, местами переходящие в болото, он знал, как свои пять пальцев.

      …

      Варвара подошла близко, обнюхала его лицо – быстро, жадно втягивая воздух, чисто собака, глянула в глаза. Потом отвела их, пробурчала что-то низко, утробно, отчаянно, отошла к печи, сняла чайник.

      – Устал, милый. Сейчас чайку с травками, да в баньку. Сама попарю милого, да так, что усталость всю, как рукой снимет. Давай, садись за стол, я пирог испекла с грушами.

      Иван глотнул чаю – такой только Варя заварить умела, терпкий, ароматный, крепкий. Три куска пирога и действительно подкрепили мужика, а когда жена, вся блестящая от пота и пара, прошлась по телу мужа огненным веничком , образ Коляна и ещё кого-то там, о котором он рассказывал растаяли, как облако.

      Глава 6

      – Глянь, Ванечка, живот у меня какой, не на семь месяцев тянет, на все девять. Это ты у меня богатырь, богатыря зародил во мне. Век тебе благодарна буду за такой подарочек. Любимый мой. Что ты смурной такой? Не заболел ли?

      Варя сидела на кровати, откинувшись на подушку, и её огромный живот, казалось просто придавил ее, распялив, как лягушку. Сейчас даже Ивану она казалась некрасивой, редко беременность так портит женщину, просто уродует. Фигура ладно, кто её сохраняет на седьмом – то месяце,