Хойники и евреи. История, холокост, наши дни. Маргарита Васильевна Акулич

старики и женщины. Все дома были разрушены. Местечко разграблено до основания. Длительное время убитые валялись в полях и в лесах. Когда мы возвращались из Львова, видели много брошенных на дороге трупов. Похороны убитых заняли две недели. Постоянно находились новые убитые. (Дова Фишман)»

      В 1939-м году евреев в Хойниках насчитывалось 1645 человек. Их доля в общей численности населения города составляла 47,8% [14].

      Во время второй мировой войны в Хойниках был Холокост.

      В 2009-м году в Хойниках проживал всего 21 человек-еврей (0,15% от всего числа жителей города) [14].

      3.2 Еврейский погром в Хойниках. История Баруха Избинского

      Еврейский погром в Хойниках

      Еврейский погром в Хойниках (из книги И. С. Фишмана «Воспоминания и размышления» [15] :

      «Итак, мой отец был мелким торговцем. Его лавка имела размер 2х3 квадратных метра. Торговали в ней всевозможными товарами. Там были и керосин, и подсолнечное масло, шорные товары, конфеты и мыло, мануфактура. Об обороте такой лавки можно судить по тому, что в великий базарный день, вечером, вся выручка выкладывалась на стол и всеми пересчитывалась. Как я помню, она составляла 14 рублей. Все же это было достаточно, чтобы 8 человек могли существовать. Несмотря на скудные средства существования, мы не были самыми бедными. Отца своего я помню плохо. Знаю, что он был черноволосым, высокого роста и, по-видимому, красивым мужчиной. Зимой 1921 года отец был расстрелян. Зимой 1921 года, мне было тогда 6 лет, в местечке Хойники, что в Беларуси, случился еврейский погром. Банда генерала Булак-Балаховича, или, как их в нашей среде называли, «балаховцы», ворвалась в местечко, громили еврейские дома, забирали ценности, насиловали и убивали людей. Перед уходом они потребовали от каждого главы семьи достать и передать им определенное количество золота и драгоценностей. Мой отец, Самуил Моисеевич, был бедным лавочником, а вообще – никем, поскольку лавка полностью была на попечении матери, а сам он день и ночь пребывал в синагоге, которая, кстати, находилась рядом с нашим домом, на Школьной улице, изучал талмуд и известные комментарии к нему. Естественно, никаких драгоценностей у него не было: ни золота, ни бриллиантов. Он вместе с другими спрятался было в ближайшем лесу, но страх за семью, заставил его выйти из леса и вернуться домой. Здесь, вернее в самой синагоге, его вместе с другими бедолагами схватили и хладнокровно расстреляли. Но об этом я узнал позже. Тогда же мне запомнилось холодное февральское утро, мы сидели перед заиндевевшим маленьким окошечком и смотрели на улицу. Там длинной вереницей тянулись обозы саней с трупами расстрелянных евреев. Как мне рассказывали, их было 60 человек, среди них мой несчастный отец. Это уже был финал трагедии. Но я помню и некоторые детали погрома. Нас было 8 человек – мать и семеро мальчиков, старшему из которых, Мотке, было 15 лет, а младший – Генах был еще грудным. Помню этих бандитов, высоких, здоровых и, как мне казалось, почти поголовно рыжих. Половину дома у нас занимала горбатая тетка по папиной линии Ента; там мы и прятались всей семьей. Однажды, помню, когда моя мать стала просить одного из балаховцев оставить наш дом, ссылаясь при