Однажды в Челябинске. Книга вторая. Петр Анатольевич Елизаров

Давид помчался в торговый зал и прежде всего тихонечко запер входную дверь, а уже потом принялся искать пластиковые стаканчики и закуски. Повод безотлагательный, поэтому приглянувшиеся продукты он сметал с прилавков и не скупился: не ему же платить, спишет как просрочку. Виктория поймала себя на мысли, что угодила в песню про «два кусочека колбаски».

      – Действительно, женщины у нас сейчас самостоятельные и непостоянные, – вещал из зала Давид. Вика тем временем искала глазами предметы поувесистее, чтобы, если все пойдет не по плану, утихомирить явно намекающего на интим еврейского мальчика. – И как же доверять вам принятие государственных решений?

      «Тебя не спросили, козлина!»

      – В этом и есть вся прелесть, Давид, – добродушно откликнулась из подсобки она. – А вообще… настроение у меня сегодня такое, понимаешь? Хочется выпить, поговорить, расслабиться.

      «А когда говнюка хорошенько прижмет, запереть его в сортире», – продолжила она в уме и сдержанно улыбнулась.

      Ее фразы убедили Дуду окончательно – он взял с полки пачку презервативов с повышенной чувствительностью (подороже). Он хочет прочувствовать каждую секунду своей победы над бывшей, Глебом и Андреем: «И почему бывшие рано или поздно возвращаются?» Как преступники на место преступления, Давид.

      На поднос с закусками (а-ля «под водочку») Вика отреагировала театрально, подумав при этом, что из Давида просто никакущий резчик сыра, колбасы и фруктов. Про кулинарные навыки и говорить нет смысла. Он в былые времена даже порывался поиграть пальчиками меж ее ног – она не позволила и правильно сделала. Также у Давида сегодня из рук вон плохо выходило не быть занудой. Вике, впрочем, особо сказать нечего, поэтому пусть разглагольствует – ей остается кивать, улыбаться, строить глазки, поддакивать, усыплять его бдительность, поить вином и терпеливо ждать, не зевая и не засыпая.

      – Ты права. У нас с тобой море воспоминаний, – начал Давид и примостился поближе к Вике. Она в свою очередь не помнила ни одного положительного момента их взаимоотношений. – Помнишь ту ночь? – Давид запрокинул руку и как бы невзначай положил ее Вике на плечи. Парень принялся испытывать на прочность ее терпение самыми ужасными обрывками их «любви». И как он запомнил так много?

      Рассказ Дуду плавно перетек в размашистый доклад об успехах себя любимого. Набивать себе цену он умеет. Затем он стал нести ахинею про все и про всех, упиваясь собственной якобы крутизной так, что слюна периодически выходила из берегов. Одновременно он с противным причмокиванием глушил ее винишко – это единственное, что радовало Вику по-настоящему.

      – …И заправка тоже будет моя, – объявил он.

      Здесь Вика решилась прервать его пространный рассказ.

      – Так выпьем же за это! – подняла стаканчик она.

      «Вот хлебнешь достаточно, я с тобой по-другому заговорю, высокомерный ты ишак, – думала она. – А теперь, если у тебя осталось хоть какое-то подобие яиц, ты должен предложить другой тост – за меня. Или хотя бы за всех женщин».

      – С удовольствием! – салютовал Давид, который уже порядком утомился фантазировать