Божественная комедия. Ад. Данте Алигьери

«Учитель, – я спросил, – какое ж бремя

      Их вынуждает к жалобам таким?» —

      И он: «Для них не стану тратить время,

      46. Надежда смерти не блестит слепым,

      А жизнь слепая так невыносима,

      Что участь каждая завидна им,

      49. Их в мире след исчез быстрее дыма;

      Нет состраданья к ним, их суд презрел,

      Что говорят об них? взгляни и – мимо!»

      52. И я, взглянувши, знамя там узрел:

      Оно, бежа, взвивалося так сильно,

      Что, мнилось, отдых – не ему в удел.[63]

      55. За ним бежал строй мертвых столь обильный,

      Что верить я не мог, чтоб жребий сверг

      Такое множество во мрак могильный.

      57. И я, узнав там некоторых, вверх

      Взглянул и видел тень того, который

      Из низости великий дар отверг,[64]

      61. Вмиг понял я – в том убеждались взоры —

      Что эту чернь……………………….

      ……………………………………………………………….

      64. Презренный род, не живший никогда,

      Ногой и бледный, был язвим роями

      И мух и ос, слетавшихся туда.

      67. По лицам их катилась кровь струями,

      И, смешана с потоком слез, в пыли,

      У ног, съедалась гнусными червями.

      70. И я, напрягши зрение, вдали

      Узрел толпу на берегу великой

      Реки и молвил: «Вождь, благоволи

      73. Мне объяснить: что значить сонм толикой

      И что влечет его со всех сторон,

      Как вижу я сквозь мрак в долине дикой?» —

      76. – «О том узнаешь, – отвечал мне он,

      Когда достигнем берега крутова,

      Где разлился болотом Ахерон[65]». —

      79. И взор смущенный я потупил снова[66]

      И, чтоб вождя не оскорбить, к брегам

      Реки я шел, не говоря ни слова.

      82. И вот в ладье гребет на встречу нам

      Старик суровый с древними власами,[67]

      Крича: «О горе, злые, горе вам!

      85. Здесь навсегда проститесь с небесами:

      Иду повергнуть вас на том краю

      В тьму вечную и в жар и хлад со льдами.[68]

      88. А ты, душа живая, в сем строю,

      Расстанься с этой мертвою толпою!»

      Но увидав, что недвижим стою:

      91. «Другим путем,» сказал, «другой волною,

      Не здесь, проникнешь ты в печальный край:

      Легчайший челн помчит тебя стрелою.[69]»

      94. И вождь ему: «Харом, не воспрещай!

      Так там хотят, где каждое желанье

      Уж есть закон: старик, не вопрошай![70]» —

      97. Косматых щек тут стихло колыханье[71]

      У кормщика, но огненных колес

      Усилилось вокруг очей сверканье.

      100. Тут сонм теней, взволнованный хаос,[72]

      В лице смутился,

63

В число ничтожных Данте помещает и трусов, знамя которых малодушно покинутое ими в жизни, теперь обречено на вечное бегство, столь быстрое, что, кажется, ему никогда не остановиться. – Не ему в удел – в подлиннике еще сильнее: Che d'ogni posa mi pareva indegna (недостойно никакого покоя).

64

Как ни бесцветна, ни темна жизнь людей, здесь осужденных, Данте узнает между ними некоторых, но кого именно, он не считает достойным говорить. Особенно он указывает на тень кого-то отвергшего великий дар. Комментаторы угадывают в ней то Исава, уступившего брату своему Иакову право первородства; то императора Диоклетиана, который в старости сложил с себя императорское достоинство; то папу Целестина V который, по проискам Бонаифация VIII, отказался в пользу последнего от папской тиары. Наконец некоторые видят здесь робкого согражданина Дантова, Торреджиано деи Черки, приверженца Белых, не поддержавшего своей партии.

65

Ахерон древних Данте помещает на самой верхней окраине воронкообразной пропасти ада в виде стоячего болота.

66

Во всей поэме Данте изображает с необыкновенною нежностью отношение свое к Виргилию как ученика к учителю, достигая почти драматического эффекта.

67

Старик суровый – Харон, которому Данте в ст. 109 придает вид демона с огненными колесами вокруг очей. Мы увидим ниже, что Данте многие мифические лица древности превратил в бесов: точно так монахи средних веков поступали с древними богами. Мифологические фигуры имеют в Поэме Данта большею частью глубокий аллегорический смысл, или служат для технической цели, придавая пластическую округленность целому. Впрочем, обыкновение смешивать языческое с христианским было в общем ходу в средневековом искусстве: наружность готических церквей нередко украшалась миѳологическими фигурами. – Харон в Страшном Суде Микель Анджело написав по идее Данта. Ампер.

68

Тьма, жар и хлад характеризуют в общих чертах и правильной последовательности три главные отдела ада, в котором лед находится на самом две. (Ада XXXIV).

69

Данте не легкая тень, как другие души, а потому тяжесть его тела слишком обременила бы легкую ладью теней.

70

Т. е. на небе. Этими же самыми словами Виргилий укрощает гнев Миноса, адского судьи (Ада Ѵ, 22–24).

71

Пластически-верное изображение беззубого старика, который, когда говорит, приводит в сильное движение щеки и бороду.

72

Это души прочих грешников, не принадлежащих к сонму ничтожных и долженствующих услышать от Миноса приговор, сообразно которому они займут места в аду.