Души моей тень. Таисия Тихая

Так вот, я это к тому, что у «Инфеликс» есть лишь один перевод – «несчастный», однако по Венди такого никак не скажешь.

      Звонкий «дзинь» оборвал мои размышления. Услужливо распахнув передо мной дверь квартиры, водитель жестом пригласил меня внутрь.

      К дизайну своей собственной квартиры Венди подошла, на мой взгляд, с преувеличенным рвением. Стиль классицизма здесь был выверен вплоть до нужного тона паркета, но вызывал стойкое ощущение, что я ошибся дверью и забрёл в музей. На уроках истории искусств такой стиль называли «образцовым», но мой теперь уже бывший начальник ограничивался более ёмкой характеристикой: «пошлая роскошь». Эту фразу он любил произносить с характерными интонациями Остапа Бендера и сейчас, запрокинув голову к лепнине на потолке, я был согласен с ним на все сто процентов и даже от себя накинул бы сверху ещё двадцать.

      Водитель Венди, всё также не убирая с лица робкую полуулыбку, проводил меня через прихожую к одной из распахнутых дверей. Едва перешагнув порог, я немедленно окрестил комнату «Бежевой», потому как это был единственный цвет стен, потолка, мебели и даже ковра. Только один элемент разбавлял эту скучную палитру – шикарный букет розовых роз в бежевой, чёрт бы её побрал, вазе. Сама Венди со своими «молочными» волосами и кожей могла запросто приникнуть к одной из стен, чтобы слиться с пейзажем, как разведчик в кусте ракиты.

      Однако вместо этого, подобрав под себя ноги, она сидела на пуфике (угадаете его цвет?), разглядывая собственное отражение за трельяжем. Несмотря на позднее время она, казалось, только проснулась. Слегка растрёпанные волосы, полупрозрачный пеньюар и лёгкий, едва уловимый макияж выдавали с потрохами всю постановочность сцены. С другой стороны, ход был верный: угадывание неясных очертаний груди и талии под тонкой тканью мгновенно отвлекли внимание от неправильности её профиля.

      – Как спал на новом месте? – проворковала она, взглянув на меня через зеркальное отражение.

      – Как убитый, – невесело ухмыльнулся я, опускаясь на софу.

      – Отлично.

      Я покосился на водителя, так и замершего истуканом в дверях. Кто же он такой, что Венди его даже в расчёт не берёт, но при этом держит подле себя?

      – Это кукла.

      – Какая кукла?

      Взяв гребень, Венди принялась неторопливо расчёсывать спутанные пряди. Такими же неспешными и тягучими стали её интонации.

      – Мы можем не только убивать, но и какое-то время управлять своей жертвой. Для этого достаточно вырвать сердце и всё, человек начинает подчиняться тебе. Ну или любому другому, у кого находится сердце. Луис, покажи ему.

      Мужчина покорно расстегнул пуговицы на рубашке, продемонстрировав запёкшееся кровавое месиво, в котором едва проглядывались белеющие рёбра. Самое жуткое, что вопреки всем законам природы он продолжал дышать и с каждым вдохом его грудная клетка вздымалась, словно из неё вот-вот должно было что-то вырваться на свободу.

      – Это, наверное, больно, – с запинкой