Наследие Белого конвоя. Владимир Кремин

от Киселева не ускользнул недовольный взгляд, уязвленного самолюбия поручика, но будучи офицером, считал командующий конвоем, Бельскому не должно быть ново, получать взбучки от начальства, хотя сам случай заставил его еще раз задуматься относительно, возможно скрытых от него, полномочий доверенного лица Пепеляева или даже самого Колчака.

      Исходя из случившегося и усматривая определенные нотки недоверия к себе лично со стороны командующего, штабс-капитан искал причины этому. Они могли быть скрыты отчасти в его личных просчетах, тянущихся из прошлого, до тщательного анализа которых сейчас просто не доходили руки, либо в неизвестных ему личных планах отдельных офицеров ставки главнокомандующего. Но для чего? Основная часть золота, будучи отгруженной ранее, давно ушла по неизвестным ему каналам, либо хранится в местах о которых ему не докладывают и знать не положено. Те же ценности, что упрятаны здесь в лесах под Сургутом, совсем малая, незначительная доля из-за которой вовсе не было смысла приставлять к нему глаза и уши. А они были… Значит то единственное, что может привлекать к конвою пристальное внимание сведущих в деле офицеров – это ордена. Они изготовлены в единственном экземпляре, насколько знал Киселев и просто усыпаны драгоценными камнями. Эти действительно ценные сокровища сейчас находятся в его руках и об их существовании знает в полной мере лишь он один. Если предположить, что Бельский владеет информацией об орденах и лишь мастерски маскируется, то в пути следования возможно возникновение двоевластия… А с другой стороны, совсем не обязательно выдавать себя, выказывая на них претензии. Быть тихой «особью» на корабле, вот его задача. Конечно же, продолжал размышлять Киселев, в пути со столь важным грузом могли произойти самые разные метаморфозы и для командующего армией скорее всего было важно отследить их и знать, какие именно. А это прекрасно может сделать свой человек, просто сопровождая груз и фиксируя самое главное. Выходит, об орденах Бельскому тоже известно все…

      Всматриваясь в лица стоявших в строю офицеров, штабс-капитан Киселев понимал, что всех их он видит такими в последний раз. Предстоящий трудный переход почти в девятьсот верст, изменит лица, закалит душу, ляжет тяжким бременем борьбы за выживание, одиноко бредущих среди белой, заснеженной пустыни обездоленных воинов, где не будет ни тепла, ни еды, ни чьей-либо поддержки, где дух, воля и совесть, вывернувшись наизнанку, определят цену каждому. Отдав все необходимые распоряжения, он распустил команду конвоя для последнего отдыха в теплых каютах парохода, понимая, что у костра или на ветру будет уже не так уютно.

      В разговоре с прибывшими командирами условных групп, штабс-капитан уточнил, что выход обоза назначен на час после полуночи и пять часов хорошего сна никому не помешают. Особо отметил, что путь следования обоза должен проходить скрытно. Поэтому и выход назначен в ночное время, дабы обойти Сургут тихо, используя