Горюшко от умишка. Юрий Вячеславович Назаров

второго дня? Кой представишь результат?

      – Ксель полной ясности нет, отец, – сын подлил наливки из графинчика и кивнул пополнить лафитник отца.

      – Подлей… Экие жа-сь принял сложности?

      – По наказу твоему обошёл механические мастерские, по давнишней памяти к цеховикам Жердёвым обратился, и Авдей Семёныч отсоветовал…

      – Семён Жердёв крепок был задним словом, – отставил лафитник отец, – А воспитанием сына пустительствовал… Яво Авдей золости в себе выявил, и с тою обрекается ядрицей, што без маслица во саму задницу… Жди бед откеля мысли нет!

      – Дюже вздорен ты теперича, Матвей Иваныч, охолонись чутка! – укорила жена.

      Кирилл, попуская хульные слова отца, достал из карманчика жилетки золотые часы на цепочке, сверил время:

      – Авдей Семёныч присоветовал столярных дел мастера… Нашёл сего, пригласил к частному разговору с тобой… Ударили по рукам, должён бы ужо подойти к условленному…

      – Туська, чай где ты здеся? – вскрикнула купчиха.

      В боковую дверь влетела молодая миловидная помощница по хозяйским делам. Скорая на руку, непоседливая и словоохотливая девка из сенной прислуги Туся.

      – Здеся! Здеся я, матушка Фаина Михаллна…

      – Никто к нам посейчас не напрашивал? – с ноткой беспокойства в голосе, спросила купчиха.

      – Не, матушка… не слыхивала…

      – Ну и не убудет! – подуспокоилась купчиха, – Подавай копочёнку, отопрелась чай ужо?!

      ***

      Авдей и Фикса вышли с рынка, сели в ожидавшую карету.

      – Люлька-те гожа! Хозяйствуешь али ямная халабуда? – рассевшись и примеряясь к сидушке, оценил Фикса. Авдей постучал тростью по передней стенке, веля извозчику трогать.

      – Своя… Скажи-ка, затыря, в одиночку ротозея щиплешь, али шайка-лейка на подхвате пасётся?

      – Могу щипнуть, могу рвануть, а к делу стоящему и шпану кликнуть надрыва не возымею? – ответил уголовник.

      – На пятом проезде у Сенной мастерские мои – ведаешь?

      ***

      Едва захлопнулась боковая дверь, скрипнули створы двустворчатой центральной, в гостиную Скородумовых вошёл молоденький, высокий, оттого худюще нескладный, ко всему нерешительный прислужник Гаранька. Снял картуз:

      – Матвей Иваныч, тамава онава… тамава чёловек прихожий постучал… Кирилу Матвеича поспрошает… Яков Сухарев по согласию прибыл, бает…

      – Зови-зови, голубчик! Да поспешай! – повелел купец.

      – Вот и древоделец прибыл…, – оживился Кирилл.

      Гаранька вяло нахлобучил шапку и неторопливо вышел.

      – Поспешай, Гаранька! Неторопь-те в тебе экая?

      Туся принесла поднос с закрытой стеклянной крышкой тарелью и большеньким керамическим горшком, поставила на стол. Своей рукою купчиха наполнила плошки мужа и сына.

      В дверях вновь показался Гаранька, снял картуз, помял в руках, перебирая по очелью, и безмолвно вышел вон.

      – Ну-коть ты, поди ужо и позабыл, пошто ноги волочил? – усмехнулась купчиха. Спустя минуту, Гаранька снова вошёл, открыл