Туда, где растет амарант. Кейт Андерсенн

всегда была замечательная голова. Я ей завидовал.

      – У тебя… была такая же! – поспешила Кристина сказать хоть что-то. – Такая же, даже больше!

      – Прощай, маленькая Кристина, – сказал Энрике грустно. – И живи в «Горизонте»… долго и счастливо.

      И он пошел дальше, ступая по щекотной морской пене, твердо, как по мощеной дороге. В Валенсию. А потом – за океан. Сражаться с пиратами. За счастье, которое знал только однажды.

      Кристина держала руку у сердца, глотала горячий соленый воздух и совсем забыла про опрыскивание простынь и нежность морской пены. Она никогда не будет прежней. Мир никогда не будет прежним.

      Кристина лежала ничком на кровати, и не было сил даже двинуть мизинцем. Как будто в ней что-то умерло, и это навсегда. Мир умер. В чердачное окошко врывалась голубизна неба, крики чаек и далекий зов прибоя. Разве можно будет снова любить хоть что-то?..

      Дышалось с трудом, в глазах двоилось.

      – Мигель, сделай же что-нибудь… – мама Карла поглаживала Кристину по спине, а другой рукой утирала невидимые слезы со своих щек.

      Слезы текли и текли, потому что мама Карла не понимала и боялась. Она никогда не видела свою дочь такой… Несчастной. А что, если это страшный недуг, передавшийся ей по наследству от папы Мигеля?.. Быть счастливой в обмен на такие дни?

      – Что же ты? – обернулась она к папе Мигелю, который стоял у стены и не двигался. – Если не можешь, иди, возьми все наши монеты и купи ей этот треклятый флакончик со счастьем!

      – Не время теперь, – глухо ответил папа Мигель.

      – Да какая разница! Найди, где угодно! – мама Карла рассердилась и грозно встала с постели Кристины. – Наша дочь страдает, а тебе все равно?!

      – Зато она может узнать, что такое настоящее счастье, – сказал папа Мигель.

      – Перестань болтать! – крикнула мама Карла. – Пользы от тебя… – она была такая злая, что даже замахнулась ладонью на папу Мигеля.

      Но он поймал ее руку, и вторую тоже. А потом заставил посмотреть на себя.

      – Верь мне, Карла, – просто попросил он. – Счастье – это же не значит смеяться каждую минуту.

      Голос у него был спокойный, хотя и грустный. И мама Карла немножко успокоилась. Руки ее ослабели, и слезы потекли по щекам ручьями. Она уткнулась папе Мигелю в плечо и прошептала:

      – Она моя единственная дочка…

      – И моя тоже, – кивнул папа Мигель серьезно. – Она хоть что-то говорила?

      – Ничего… – покачала головой мама Карла.

      – Успокойся, я поговорю с ней. А ты приготовь нам… орчаты с порошком из корицы.

      – С корицей?.. – удивилась мама Карла.

      Корица – дорогая вещь, да и кто добавляет корицу в холодное молоко из орехов.

      – Именно, – улыбнулся папа Мигель и погладил маму Карлу по голове, как маленькую.

      И она улыбнулась – так замечательно знать, что кто-то точно знает, что делать, когда ты сдался.

      Мама Карла тихо прикрыла за собой дверь. А папа Мигель присел