Средневековая история. Чужие маски. Галина Дмитриевна Гончарова

– и сразу пустить в ход. Определенно.

      Графиня может драться палкой?

      Шаблоны рвались с таким треском, что уши закладывало. Мир вообще никак не желал обращать внимание на баронские страдания. А Энтони не мог увязать все в своем разуме.

      Лилиан Иртон была аристократкой.

      Это было видно в каждом слове, жесте, взгляде… что отличает холуя от аристократа?

      Лакей может разбогатеть, может купить себе титул, но всегда, всегда, в любой одежде, будет попадаться на одно и то же.

      Взгляд. И поведение.

      Холуй может быть либо выше, либо ниже, и третьего ему не дано. Он либо пресмыкается, либо унижает.

      А благородный человек будет на равных с кем угодно.

      С герцогиней, крестьянкой, нищенкой, королевой… он никогда не поставит себя ни выше, ни ниже…

      Энтони не рассуждал именно такими словами. Он просто был аристократом, он вращался в этой среде….

      Лилиан Иртон в нее не вписывалась.

      Крестьянка?

      Слишком умна, свободна, спокойна.

      Мещанка?

      Все то же самое.

      Аристократка?

      Она чувствовала себя равной Лофрейну. И как человек – тоже. Не как женщина… женщина вообще не может быть равна мужчине, она от рождения слабее, глупее… но в том-то и дело! Лилиан Иртон и чувствовала себя на равных с бароном, и шла с ним на равных, и охотилась, и…

      Честно говоря, пока от него пользы было меньше.

      Она вела себя как урожденная высокородная дама. Но для аристократки…

      Энтони знал, что всю его жизнь ограничивают определенные регламенты. И нарушить их… чревато. Можно переспать с крестьянкой, но нельзя представить ее ко двору.

      Можно иметь дела с купцом, но дружить с ним? Или жениться на его дочери? О, нет…

      А Лилиан Иртон никто был не указ!

      Она была… свободна внутренне. Вот как!

      Для нее не было рамок, она сама могла их устанавливать, двигать, решать любые вопросы… но как так получилось? Так не воспитывают девочек. И даже если бы отец воспитывал ее, как мужчину, было бы все иначе. Не так, не то…

      Энтони мучился до вечера, когда Лилиан открыла глаза.

      ***

      – Что вы на меня так смотрите, барон?

      Лиля зевнула, прикрывая рот рукой, потянулась.

      – А-аааа…

      – Ваше сиятельство, – не выдержал Лофрейн, – вы не хотите объясниться?

      – Не хочу, – согласилась Лиля. – А я должна?

      – Должны, – заявил Лофрейн с уверенностью, которой вовсе не испытывал. – Обязаны.

      – Не припомню обязательств, – махнула рукой Лилиан. – Барон, вы котелок помыли?

      – Эээээ…

      Под нравственные мучения лягушка очень даже неплохо пошла. Но котелок барон не промыл, задумался, и теперь котелок был жирный. Еще и в застывшем жире, что вдвойне неприятно.

      Лиля вздохнула, поднялась, и потопала к берегу болотца. Зачерпнула прибрежного ила и принялась оттирать металлические бока.

      – Ваше сиятельство!!!

      Барон уже почти стоном стонал.

      Ну не полагается такого благородной даме, НЕ ПОЛАГАЕТСЯ!!! Ладно еще, барон знал, с грехом пополам, что