Физика. Елена Сергеева

состояние Гаврилова?

      Парня тупят. Макс был поглощен голубыми глазками хорошенькой медсестры и не слушал, а мистер красный диплом опоздал. Понимая: надо спасать ситуацию, начинаю выдавать озвученную медсестрами информацию.

      Лешин слушает, разглядывает и тем самым сбивает меня с мысли, но я стараюсь абстрагироваться и не поддаваться на провокацию.

      Когда я закрываю рот, он задумчиво произносит:

      – Аккуратность, точность, пунктуальность…

      Хлопаю ресницами, не понимая, к чему его фраза, а он добавляет:

      – А еще ответственность, внимательность и хорошая память.

      Без двадцати девять все собираются на общеврачебную конференцию, на которой обсуждается каждый пациент, идущий на операцию. Докладывают ординаторы, проработавшие год. Для меня они почти боги.

      Слушаю не дыша, пытаясь уловить каждое слово, не упустить каждый нюанс выступления и разглядеть все представленные на экране документы.

      Неужели и я когда-нибудь буду так уверенно излагать суть, отвечать на вопросы и чувствовать себя настоящим врачом?

      После конференции все разбегаются: кто-то – в операционную, кто-то – записывать пациентов на исследования. Я же направляюсь за Максом заниматься дневниками.

      – Алабина, – слышу голос Лешина. – Идешь в отдел переливания делать заявку на кровь.

      Хлопаю ресницами.

      Это что, дополнительное ответственное задание?

      Соображаю, что давно пора ответить, и кидаю:

      – Бегу, Алексей Леонидович.

      Забираю карту Гаврилова и, ожидая лифт, изучаю ее. Мало ли пригодится информация. Увлекаюсь настолько, что не замечаю, как железные створки разъезжаются, пока не чувствую какое-то непонятное, необъяснимое ощущение. Что-то из прошлого, когда внутри вопреки законам физиологии все стопорилось и прекращало функционировать.

      Поднимаю глаза и не верю тому, что вижу.

      Хлопаю ресницами, пытаясь прогнать галлюцинацию, но она не исчезает.

      Матвей?!

      Здесь?!

      Каким образом?!

      Эти вопросы появляются и испаряются из-за своей второстепенности. Ведь главное – человек, из-за которого я до сих пор неровно дышу на расстоянии метра от меня.

      Настоящий, сногсшибательный и… растерянный…

      Он приклеился ко мне взглядом и не двигается.

      Боже мой, я сейчас растекусь в лужицу от чувств.

      Я была уверена: никогда в жизни больше не увижу его. Вот так. Перед собой. И то, что происходит, похоже на чудо.

      – Молодой человек, вы выходите?

      Матвей ровняется со мной. Хочется кинуться ему на шею, чтобы не только видеть, но и почувствовать его крепкое, сильное тело, чтобы эти руки, что, кажется, стали еще мощней, сомкнулись на моей талии, впечатали в себя… Вот только сзади подталкивает подбежавшая к подошедшему лифту медсестра, и мне приходится войти в кабинку, а пока я торможу, он закрывает двери и увозит.

      Ошарашенно смотрю на металлическую клетку железного монстра, в которой оказалась,