Чай с бегемотом. Антология несерьёзной прозы. Елена Лебединская

и опускались, надевая на голову металлический «венец безбрачия».

      Подъехавший на самокате Петрович спросил товарища, не отрывая взгляда от калечащей себя девушки:

      – Введём функцию «Совет подруги»? Типа, я была в отношениях с классным парнем и мне это понравилось?

      Василич покачал головой. Девушка уже в кровь разбила костяшки пальцев.

      – Нет! Здесь нужна программа гораздо сильнее. Вводим фигуру матери.

      Из домика на зелёной лужайке появилась округлая женская фигура в кружевном фартуке. Она всплеснула руками:

      – Олеся! Опять зависла!

      Петрович аккуратно подъехал к женщине и попросил:

      – Активируйте ей функцию: «Тебе можно встречаться с классными парнями». Иначе без внуков останетесь!

      Мама девушки подбежала, обняла её и что-то прошептала на ухо. Олеся перестала колотить в невидимую стену, поправила волосы, подошла к Василичу и расплылась в улыбке:

      – К общению с классным парнем готова. Программа строить семью и рожать детей активирована.

      На экране компьютера взошло солнце и появилась надпись: «Конец игры!»

      Из кухни раздался голос мамы:

      – Вася! Петя! Обедать! Борщ остынет, кушайте!

      Мальчишки вприпрыжку прибежали к столу, уселись на табуретки и стали жадно черпать ложками борщ.

      Мама поцеловала их в макушки и произнесла:

      – А я нейтрализую вашу установку «Днями сижу в компьютере» и активирую программу «Мне можно гулять с друзьями, общаться, дружить. Мне можно познавать этот мир».

      И незаметно похлопала мальчишек по спине.

      Айгуль Тарасова «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали…»

      Милые слова из детства звонким смехом отзываются внутри. Учиться и писать. Два занятия топают со мной по жизни. Не отлипить.

      – О нет. Опять? – Братишка послушно раскрывает тетрадь и устраивается за письменным столом.

      Я взмахнула дерзкой косичкой и со взглядом Марь Иванны открыла измученное временем пособие. «Сборник диктантов» – книга, которую купила себе сама в восемь лет, чтобы тренироваться в скорости и грамотности письма. Помучила её знатно. Сначала я строчила под диктовку мамы. Позже сама стала «диктатором» для братика.

      В тринадцать, впечатлившись Конан Дойлем, стала писать детективы. Жаль, что все мои почеркушки засосало в чёрную дыру неизвестного происхождения. Так и не нашла. Только имя героини отпечаталось в памяти.

      Зато соседская детвора, прознав о страсти к графомании, выстраивалась в очередь за сочинениями на тему «Как я провёл лето». Писала. За мальчишек и девчонок всех возрастов и занятий. Кем я только ни была в своих фантазиях и как только ни проводила каникулы.

      Семнадцать. Пора влюбленностей ворвалась новым «старым» увлечением. Полетели стихи. Откуда всё это бралось? И куда ушло? Может, сейчас ничем так сильно не вдохновляюсь? А может, быт всё под себя подмял.

      Институтские годы сместили вектор писательства