Гори огнем. Александр Пелевин

моя, царствие небесное, такие в бочке солила. Я даже, когда еще не пил, за обе щеки уламывал.

      – А пить когда начал? – спросил Фролов.

      – А как в армию пошел, так и начал. До того ни-ни. С тех пор огурцов маминых так и не видел. Да и маму тоже. В тридцать пятом умерла. На похороны в Рязань съездил. А сейчас когда еще в Рязани окажусь…

      – Ну, кончится война… – сказал Гуляев.

      – Кончится-то она всяко кончится, – и как будто хотел договорить, но не стал. – Ладно, вздрогнем.

      Чокнулись, выпили, закусили огурцами.

      Девица с южнославянским говором пыталась охмурить неприлично трезвого офицера в другом углу. Тот отмахивался.

      Спустя полчаса в бар ворвался Цвайгерт, и не один, а с двумя хмельными лейтенантами. Майор явно успел догнаться алкоголем и, судя по необыкновенной бодрости, чем-то еще.

      – Вот они! – улыбаясь во все зубы, Цвайгерт показал лейтенантам на русских. – Шли по улице и русские песни пели! Звери, друзья, они просто звери!

      Он совсем не походил на того Цвайгерта, которого они видели на дороге – ни капли сна в глазу, веселые глаза, развязная походка, безобразное красное лицо перекошено дикой улыбкой, а бельмо будто еще сильнее помутнело.

      – Они назвали свой боевой корабль в честь иностранцев, которые пришли править ими! – продолжал веселиться майор. – Не удивлюсь, если они еще ходят в атаку под музыку Вагнера.

      Гуляев напрягся. Майор явно что-то принял, и его поведение могло оказаться непредсказуемым. Кокаин? Ну да, точно, и движения дерганые, и настроение слишком приподнятое… Иначе он бы спал на ходу.

      Цвайгерт притащил три стула, подсел к власовцам, пригласил лейтенантов. Те сняли фуражки, майор же остался в ней, свернутой набекрень, и в расстегнутом кителе. Теперь Гуляев увидел, что он еще и шмыгает носом. Что ж, понятно.

      – Что вы пьете? Господи, водку! Водку! Вы в России водки не напились?

      – Вы же сами хотели пить только водку и ничего, кроме водки, – ответил Гуляев.

      – А-а… Это… – Цвайгерт засверкал глазами. – Понимаете, я очень ветреный и внезапный человек. Война, друзья! Война! Что только она может сделать… Ах да. Друзья, выкладывайте.

      Лейтенанты, как по команде, открыли походные сумки.

      Гуляев не думал, что в сумках может уместиться столько бутылок.

      Спустя полминуты стол оказался заставлен тремя бутылками французского коньяка, рейнским вином, ветчиной, шоколадными плитками…

      – Угощайтесь, берите все! – сказал Цвайгерт. – Не жалейте, у меня еще много такого.

      Персонал заведения не обращал на это ровно никакого внимания. Видимо, Цвайгерт был у них совсем своим. Даже двое в штатском не взглянули на майора.

      Фролов, увидав знакомый французский коньяк, принялся открывать бутылку.

      – Познакомьте нас с вашими друзьями, герр Цвайгерт, – сказал он, разливая коньяк.

      – Совсем забыл, прошу прощения! Но не имеет никакого значения, как их зовут. Они скоро уйдут. Вы даже забудете, как они выглядели.

      Один из лейтенантов вдруг взглянул