Похитители бриллиантов. Луи Буссенар

проводник давал нам правильный совет. Вот уже часа три, как слон убит. А солнце шпарит. Естественно, что у слона образовались газы во внутренностях и кожа натянулась, как барабан. Говорят, если проколоть слоновую тушу, которая пролежала на солнцепеке целый день, то взрыв получится такой, точно выпалили из пушки. Я об этом слыхал и теперь вполне этому верю… Ну что ж, ешьте! – прибавил он, обращаясь к бечуанам.

      Но как бы ни были эти бедняги измучены голодом, они отнюдь не набросились на тушу, вопреки ожиданиям молодого человека. Их вождь отрезал у слона хобот, ловко отделил передние ноги и со всей скромностью и вежливостью поднес эти наиболее лакомые части европейцам.

      Затем он сделал знак.

      Видели ли вы когда-нибудь, с какой яростью свора сент-юберских собак или пуатвинских полукровок, удерживаемая хлыстом псаря, бросается на припасенную для нее часть оленьей туши, едва лишь доезжачий приподнимет покрывавшую мясо оленью шкуру? Даже если видели, то едва ли сможете представить себе, как на гору слоновьего мяса набросились аборигены Южной Африки. Это была неописуемая мешанина из рук, ног, туловищ, содрогавшихся в неистовых конвульсиях. Вооруженные копьями, ножами, топорами, кирками, чернокожие, крича, урча, ревя, взгромоздились на свой чудовищный трофей. Они расталкивали друг друга, дрались на шероховатой шкуре слона, которую им с трудом удавалось вспороть, раздирали мясо руками, рвали сухожилия, ломали кости, купались в крови, валялись в жире, ныряли во внутренности. Голод терзал их все сильнее, они пожирали огромные куски сырого мяса целиком, не разжевывая, резкими глотательными движениями, словно животные на птичьем дворе, которые спешно стараются насытиться. Женщины, мужчины, дети полными пригоршнями поедали жир, куски кишок и все, что легко было проглотить.

      Вскоре обнажился слоновий скелет. Среди чернокожих были и такие, кто целиком забрался внутрь слоновьего трупа и вылез оттуда покрытый кровью с ног до головы.

      Это чудовищное насыщение длилось час. Затем, когда было уже немало съедено, когда вместо печально запавших голодных животов появились объемистые выпуклости и когда больше никто не жевал, несколько до отвала наевшихся сотрапезников замогильными голосами затянули странную заунывную песню.

      Проводник не знал, как бы еще доказать свою благодарность трем европейцам, и, вместо того чтобы соснуть на песке и предаться перевариванию только что съеденной обильной пищи, стал рыть довольно широкую и глубокую яму. Когда она была готова, проводник опустил в нее слоновьи ноги, засыпал их золой, углем и хворостом, видимо собираясь оставить их так на всю ночь, как того требуют классические правила местной кухни. Но тут его остановил Александр.

      – Мне было бы любопытно узнать, – обратился Шони к своему другу де Вильрожу, – какого роста был мой слон.

      – По-моему, это трудно установить.

      – Не очень.

      – Черт! Во-первых, у тебя нет никаких точных измерительных приборов. Во-вторых, туша лежит на боку. Не вижу, что ты тут сможешь предпринять.

      – А