Фантастический Калейдоскоп: Механическая осень. Александр Лещенко

но он подумал, что этому можно научить. Это просто. Это надо дышать рядом. Впереди скрипнули камешки, и Храпнёв поднял глаза.

      – Ну, мы пойдём, – сказал человек.

      Вика сидела на сгибе его руки и обнимала за шею. В глазах её сияла Караппа.

      – Ты всё-таки жив, – сказал Храпнёв.

      – Нет, – качнул головой Вальковский, – это, скорее, посмертие, другая форма жизни. Понимаешь, я ни черта не понял. Мы вообще мало что понимаем, да? Мой поступок… Моя смерть – это оттого, что я всё неправильно… Нет, так не объяснить. Мы здесь можем достичь реального бессмертия.

      – Ты уверен?

      Вальковский кивнул.

      Он был чёрный и синий, в чёрных рубашке, брюках и с синим носом, но всё же он был Вальковский. Женька. Не сон.

      Или это я его сейчас создал, подумал Храпнёв, прижимая к себе Лисс.

      – Понимаешь, в чём дело, – сказал Вальковский, – это простая истина. Всё есть любовь. Лёшка, нас просто пытаются научить этому.

      – А мы, типа, тупые.

      – А мы дети, Лёшка. Вроде бы взрослые, но ни черта и ни в чём не смыслим. Как ты. Как я. Как Барабанов. И если бы Вика не любила меня, я бы умер на самом деле.

      – А дальше? – спросил Храпнёв.

      – Не понял, – сказал Вальковский.

      – Что дальше? Научимся мы любить, и что? Что там – дальше?

      Вальковский улыбнулся.

      – Весь космос.

      Он повернулся и понёс Вику в синие сумерки, за щиты, прочь от станции, от могилы.

      – Весь космос, – эхом повторил Храпнёв, глядя, как мёртвый-не мёртвый Вальковский с Викой медленно исчезают, сходя вниз по насыпи.

      Странно, подумалось ему. Мы что, получается, не любили до этого? Я разве Дашку не люблю? Люблю. И что мне какой-то космос?

      От станции светили фонарём. Наверное, Рогов.

      Храпнёв посмотрел на Лисс. Девочка спала, свернувшись калачиком на руках. Ему очень хотелось, чтобы ей снились добрые звери и люди. И чудеса. Но он был почти уверен, что она притворяется.

      – Кто мы? Дети, – прошептал Храпнёв.

      И побрёл навстречу беспокойному свету.

      Андроид Рублёв

      Валерий Камардин

      Вечером к нему пришло ясное осознание – он скоро умрёт.

      Власти опять продлили срок эксплуатации старых моделей. Год его выпуска под программу реновации не попадает, а полной пересадки теперь и вовсе не дождаться. Такого подлого удара от судьбы он не ожидал: в льготной очереди оставалось подождать буквально полгода!

      Но теперь ты официально бодр и полон сил. И всем вокруг плевать на то, что твои шарниры скрипят, что при долгой ходьбе в грудине начинает что-то противно колотиться изнутри. Да и манипуляторы вечно трясутся, мелкая моторика уже не твой конёк… Ну, куда сунешься с такими данными даже при наличии векового опыта?! Нигде не возьмут, даже пробовать бесполезно.

      Рублёв тихонько всхлипнул, жалея себя.

      В начале жизненного цикла перед ним были открыты все дороги. Он не сомневался в том, что впереди не просто долгая счастливая жизнь, а деятельное личное бессмертие. Как же быстро ушло из него это светлое чувство!