Уроки лишнего и нужного. Леонтий Ронин

на холодном крыльце магазина, рыжая щетина.

      А товарищ подходит и думает рыжему дураку сказать «радикулит схватишь…» Встретились глазами – «ведь начнет канючить на бутылку…» – и молча в магазин.

      Где и засовестился – «пожалел пару монет, плохой ты, товарищ…».

      Вышел – рыжего нет.

      Под ногами снежная мешанина, а маленький старичок тянет тележку, набитую чем-то с помойки, старая табуретка поверх.

      Из последних старается, тележка в сугробе вязнет.

      – Давай, дед, помогу, – говорит «плохой» товарищ.

      Старик непонимающе глаза поднял:

      – Ты здесь живешь?

      – Держи, держи, – и выкатил тележку на чистое место.

      Снова удивленный взгляд маленького старичка…

      Что ему непонятно?

      «Да, я плохой. Но… хороший?»

      Жена директора сельской школы неумело, «по-городскому», старается через грязную деревенскую улицу.

      – Такую фифу тебе и надо, не будешь перебирать! Иди, иди, чтоб ты не дошла… – бабы, у магазина, отчего-то злятся.

      На высоко нажженном кострище новая трава горит с макушки до черной лысины, а по бокам свисают, еще не тронуты огнем, зеленые «власы».

      «Ограбил» двор старыми граблями – более тридцати «гребаных» навильников на костер; не поленился, потом и счет потерял.

      …А расшумится дождь, заглохнет пила, или бачок забыли с бензином.

      Словно нехотя подчиняясь обстоятельству, кто помоложе, бежит в магазин (удар на «а» второе).

      Всем полстакана: кому мало, кому много…

      И эти, последние, кажется, сейчас подерутся.

      – Ты мясо держал? Держал. Нюхал? Нюхал. Свежак!

      Смеешься – тринадцать рублей?! Издеваешься? Тот шмот о два кило.

      – Скоко же просишь?

      – Не мене сорока. Больше можно, мене нет.

      – Где такие деньги?

      – А мне че!

      – Нету теперь.

      – Дак займи.

      – Где?

      – Где хошь.

      – Кто теперь даст.

      – Мне один хрен. Укради.

      – Скажешь тоже. Сам, поди, шмот скрал. Или на путях нашел…

      – Я скрал? Ты че, в своем уме, когда я крал?

      – А еще какое мясо, может и собачатина.

      – Сам ты собачатина! – глаза бешеные. – Тебе мясо надо?

      – Надо.

      – Так бери и не позорь, – смачно плюнул. – Мать твою!..

      – Уже три месяца не плачу за свет. Выйду, а там четыре счетчика. Который мой? Никак не пойму… Может, и раньше по чужому платила. И сколько там цифр прибавлять, брать?

      – А как вот, называется… вот шнур, ну чем он кончается и всовывается в розетку?

      – Вилка? – недоверчиво переспросила. – Не вилка, а штепсель, раньше так говорили.

      – Я хожу в синагогу с покрытой головой и в головном уборе, у нас их две – католическая и православная.

      У отца первая жена была русская, я родился от второй. А еще у него было два брата и две сестры, но только он один не был евреем. Когда я вырос, мама сказала, что я еврей, сам я до этого не догадывался.

      А когда у мамы родился внук, его окрестили еврейским именем…

      Высокий