В Петропавловске-Камчатском – полночь…. Жанна Лельчук

нам сварливая Камчатка.

      Не говоря речей и громких фраз,

      На палубе, как строгий командир,

      Одно лишь слово – веско, как приказ,

      И вновь кунгас подводит бригадир.

      Им нелегко бывает всякий раз,

      Когда рубаха липкая от пота.

      То, что геройством кажется для нас,

      Для них – обыкновенная работа.

      Их труд почетен, тяжек и суров.

      Для трусости не ищут здесь причины.

      Из года в год готовятся на лов

      Простые, настоящие мужчины.

      Поклон рукам, несущим в мир добро,

      О тяжести труда сего не плача…

      Течет в кунгас живое серебро —

      Нелегкая рыбацкая удача!

      Письмо в район промысла

      Эй, морские дьяволы в зюйдвестках!

      Что же вас не радует апрель?

      Может, загрустили о невестах,

      Что живут за тридевять земель?

      Иль не все в порядке в царстве флотском?

      Стало грустно без гитарных струн?

      Или в неприветливом Кроноцком

      Стал совсем прижимистым Нептун?

      Тяжела рыбацкая удача,

      И циклон некстати нанесло,

      Очевидно, вам нельзя иначе —

      Находить попроще ремесло.

      Так издревле повелось на флоте

      Выбирать нелегкие пути.

      Где-то через месяц вы придете,

      Чтобы через сутки вновь уйти.

      Жанна Лельчук

      Стюардесса по имени Жанна

      Самолет парил в небе. Парил медленно, выписывая плавные круги, и никто не догадывался о том, что это был его последний полет. Глядя снизу, можно было подумать, что это чайка кружит в воздухе, красиво и легко опускаясь на землю.

      Говорят, что когда самолет попадает в плоский штопор, спасения нет. Это удивительная картина, завораживающая и ужасающая – последний танец перед смертью.

      Пассажиры сидели тихо. Никто не кричал, не бегал, не рыдал в голос. Они не понимали, что происходит. Самолет кружился так плавно и красиво, что казалось, так и надо. Люди вглядывались в растерянные лица друг друга и ничего не понимали. Стюардесса знала. Она поняла все сразу, еще до того как получила сообщение из кабины пилотов об аварийной ситуации. Пройдя между рядов своего салона, она убедилась, что все пассажиры пристегнуты, и шторки у окошек открыты. Так положено. Положено, чтобы видеть, что происходит за бортом, чтобы видеть свою смерть…

      Что-то было не так. Чем быстрее кружился самолет, приближаясь к земле, тем больше пассажиры начинали понимать, что что-то не так. Стюардесса еще раз прошла мимо рядов, пытаясь успокоить людей. Говорила ровным голосом, с улыбкой на лице: «Все будет хорошо, необходима экстренная посадка, летчики выводят самолет из аварийной ситуации». Все будет хорошо… Будет ли?

      Земля стремительно приближалась. Вдруг не выдержал мужчина, сидевший в проходе в середине салона. Отстегнув ремень, он резко вскочил с места и оглядел пассажиров бешеными глазами. На лбу выступили капли пота, он тяжело дышал.

      – Вы что, ничего не понимаете?! Мы же падаем! Па-да-ем!!! Это конец! Через несколько минут мы все разобьемся!

      Стюардесса кинулась к мужчине. Попыталась успокоить его, вернуть