Оковы разума. Дмитрий Казаков

синонимию, необычайную омонимию, когда разные по значению слова различаются только при помощи кастового артикля… Но когда он пытается делать выводы, выдвигать гипотезы…

      Следователь, вкрадчиво:

      – Что-то не так?

      Эксперт, нерешительно:

      – Возникает ощущение, что он полностью выложился, описывая грамматику. Вторая часть… Он использует необычные, не совсем понятные обороты, выдвигает теории, основанные на необычных логических посылках, аргументация выглядит слабой. Иногда у меня возникало ощущение, что он пишет вовсе не на том языке, что для него является родным! Что это либо глупый перевод типа машинного… либо вообще бред человека, одурманенного наркотиками!

      Следователь:

      – Занятный вывод. Я надеюсь, вы изложили все заключения в письменном виде, как мы просили? Не упустили ничего?

      Эксперт:

      – Конечно, все готово… только…

      Следователь:

      – Давайте их сюда, и рукопись не забудьте оставить. Уникальная штуковина, да? Более не собираюсь вас задерживать. Если вы понадобитесь, то мы с вами свяжемся. Огромное спасибо!

      Эксперт:

      – Но я не все…

      Раздается скрежет отодвигаемого стула.

      Следователь:

      – Всего хорошего, пропуск сдать не забудьте…

      Щелчок, конец записи.

      Глава 3

      Ник завязывал ботинки, когда в прихожую заглянула жена.

      – Так, шапку не забудь, – сказала она мрачно. – А то выглядишь как Чужак. Смотреть с помощью этой штуки не пробовал?

      – Пробовал, не выходит.

      Трамваи сгинули вчера после обеда, поэтому после операции до дому добирался пешком, отшагал полгорода. Едва увидев мужа с третьим глазом во лбу, Анна впала в шоковое состояние, поначалу даже кричала «Вырежи его! Вырежи!» и хваталась за нож, но затем постепенно успокоилась.

      В себя ее помог привести рюкзак еды, который Ник приволок с собой.

      А вот кот, только ощутив запах хозяина, забился под шкаф и отказался выходить. Когда его попытались извлечь, он начал злобно мяукать и бить когтистыми лапами на поражение, так что Сервантеса оставили в покое.

      Головная боль затихла к вечеру, вживленный Чужаками то ли прибор, то ли орган совсем перестал ощущаться, стал таким же привычным, как собственный нос или палец на ноге. Побочных эффектов, которых он так опасался, не возникло: ни судорог, ни галлюцинаций, ни чего-нибудь похуже вроде желания есть человеческое мясо или свиные фекалии.

      Все как обычно, только при взгляде в зеркало невольно вздрагиваешь.

      – Папа, ты куда? – рядом с Анной объявился сын, прижался к материнскому боку.

      – На работу, – ответил Ник с улыбкой.

      Ради вот этого десятилетнего пацана, да еще ради того голубоглазого чуда, что сейчас возится с куклами в детской, он прошел через вчерашние унижения, позволил себя изуродовать…

      Ничего, готов и не на такое.

      – В твой… университет? – спросил Алекс.

      – Нет, теперь у меня другая работа. Все, я побежал! – Ник взъерошил сыну волосы,