Двенадцать странных историй. Ирина Суворовская

старый священник завещал некоторую сумму денег, о которой упоминалось уже после его кончины.

      Если допустить, что оставил он не только деньги, то народная легенда внезапно сходится с советскими бумагами: Шалго-Бодуновская школа была школой ещё при царе, но сам дом когда-то принадлежал священнику10. Что касается второй части легенды – той, что про старое кладбище, видимо, придётся рассказать ещё одну историю, и пусть она не покажется вам лишней. В ней есть и тот самый священник, и погост, и сама она вызывает некоторое изумление. Впрочем, странности эти даже сто тридцать лет спустя знакомы всякому обывателю, столкнувшемуся по воле судьбы и очередной реформы с земельным вопросом.

      ***

      Та история началась одним мартовским днём 1890 года в уездном городе Кириллове, когда до окружного надзирателя Вельской удельной конторы, коллежского асессора Владимира Фёдоровича Николя дошла весть о возмутительном самоуправстве. Сделав некоторые распоряжения, Владимир Фёдорович составил рапорт начальству в Вельск.

      Нарушителем надзирательского покоя оказался старый священник Шалгободуновского прихода Ромашевской волости Гавриил Фрязинов. Двумя годами ранее он обратился в Новгородское губернское правление за разрешением на расширение территории приходского кладбища. Ситуация в Шалге складывалась поистине плачевная.

      Кладбище находилось в полуверсте от церкви между деревнями Фоминской и Ларионовской в урочище Шумиха на удельной земле, и считалось старым лет за тридцать до этого. «Ныне кладбище наше дошло до того, что прихожане, ставя гроб на гроб, не имеют возможности закрывать землей умерших, как следует», – жаловался священник. Через полтора года губернское правление прочло его обращение и дало добро, отправив нужные письма в уездные ведомства.

      По прошествии четырёх месяцев становой пристав, выражаясь бюрократически, в присутствии шальских жителей открыл новый участок кладбища, являющийся продолжением старого. Но случилась заминка: на новом участке росли деревья, от которых необходимо было избавиться. Почётная обязанность по расчистке кладбища выпала тому, кто писал просьбы в губернское правление – семидесятилетнему священнику.

      Гавриил Фёдорович, однако, не растерялся и успел вырубить двенадцать ёлок, прежде чем его остановили. Из служебной переписки было не совсем ясно, кто это сделал, потому что штраф за незаконную порубку ему выписали двумя месяцами позже – когда окружной надзиратель получил ответ на свой рапорт. Стволы вырубленных деревьев священник отдал на сохранение лесному сторожу, а ненужную хвою вывез.

      Надо сказать, что Вельская удельная контора отреагировала на мартовский рапорт чувствительно, и рассерженные письма пришли всем – Владимиру Фёдоровичу Николя, Кирилловскому уездному полицейскому управлению и даже Новгородскому губернскому правлению. «На основании какого

10

На самом деле практика такая была.