Двенадцать странных историй. Ирина Суворовская

хранит их секрет, прячет счастье от любопытного глаза и злого языка. При всей простоте деревенской жизни тайные встречи немыслимы и порицаются. Шальские матери знают: если дочь не вернулась с гулянья до свету, стало быть, упорхнула птичка – самоходкой вышла замуж, и с утра надо ждать сватовьёв7, что придут в дом невесты на мировую. Наши влюблённые до поры до времени обходят негласный закон деревни.

      В эту ночь они снова всех обманули, и – кажется – получилось хорошо да ладно. Но в волнительной темноте им прекрасно слышно, как со скрипом открывается дверь в каморку, запертая на крючок.

      – В ту же секунду, – спешит рассказать старик, – на чердаке поднялся ужасный шум. Я прожил длинную жизнь, но до сих пор не могу сказать, на что он был похож. Грохот стоял такой, будто кто-то… – тут он задумывается, – ехал по чердаку на телеге? Помню, как в коридоре вдруг стало холодно. Она закричала в испуге: «Бежим, бежим!». Мы не стали ничего выяснять и просто убежали.

      Старик смеётся над самим собой и своими страхами. Несмотря на тот странный случай, влюблённые продолжали встречаться в старой школе, правда, не задерживались там до полуночи. Одно за другим исключаются все объяснения. Нет, никого не могло быть в школе, и свиданье случилось внезапно. Нет, на чердак даже лестницы не было.

      – Похожие вещи происходили то тут, то там по Шалге, этому никто не удивлялся. Говорили, что в Суворове у соседа нашего, Ивана Андреевича, в доме тоже ночами глумило на чердаке. Шумело, гремело, не давало спать. Но сам я столкнулся с чем-то таким лишь той ночью… Слышал, будто бы школа раньше была домом священника, и что стоял он на месте старого кладбища, – задумчиво заключает юноша через восемь десятков лет.

      Свою мысль он не досказывает и никакого ответа для себя не находит. Та любовная история, невзирая на скорый брак, кончилась драматично – смертью младенца.

      ***

      Существуют дома, обречённые на безвременье. Можно забрать их с собой из глуши, но они не хотят приживаться на новом месте. Знать, и старая школа, откуда однажды сбежали влюблённые, оказалась таким же домом. Отчего бы не здравствовать было ему в Коротце, и о ком тосковать, если по бумагам школой его и задумывали?8

      Но народная молва упирается: дом из Поповы прежде принадлежал священнику. Не последнему – этот жил до тридцать седьмого в Панове, а какому-то другому. Уж не тому ли, чей надгробный камень то исчезал, то появлялся на разорённом церковном погосте?

      Звали того священника Гавриилом Фёдоровичем Фрязиновым. Он прожил простую и в то же время необыкновенную жизнь. Оставленные им записи – даже самые сухие строки – проливают свет на жизнь глухого прихода и позволяют всерьёз размышлять о настоящей предыстории поповского дома.

      Гавриил Фрязинов служил священником в Шалгободуновской9 Преображенской церкви почти шестьдесят

7

Сватовья, сваты – в данном случае родители новоиспечённого мужа.

8

Указание на это есть в паспорте Шалго-Бодуновской начальной школы.

9

Возможно, читатель уже обратил внимание на разницу в написании кое-какого словосочетания, но ошибки тут нет, всё согласно документам. «Шалгободуновская церковь», «Шалгободуновская церковно-приходская школа», а вот сельсовет и медпункт «Шалго-Бодуновский», советская начальная школа тоже «Шалго-Бодуновская».