Мои литературные святцы. Геннадий Красухин

в мгле ночной

      Метафизических вопросов.

      Когда над восковым челом

      Волос каштановая грива

      Волнуется под ветерком,

      Взъерошивши её, игриво

      На робкий роковой вопрос

      Ответствует философ этот,

      Почёсывая бледный нос,

      Что истина, что правда… – метод.

      Средь молодых, весенних чащ,

      Омытый предвечерним светом,

      Он, кутаясь в свой чёрный плащ,

      Шагает тёмным силуэтом;

      Тряхнёт плащом, как нетопырь,

      Взмахнувший чёрными крылами…

      Новодевичий Монастырь

      Блистает ясными крестами:

      – Здесь мы встречаемся… Сидим

      На лавочке, вперивши взоры

      В полей зазеленевший дым,

      Глядим на Воробьёвы горы.

      «Жизнь, – шепчет он, остановясь

      Средь зеленеющих могилок, —

      «Метафизическая связь

      Трансцендентальных предпосылок!..

      Рассеется она, как дым:

      Она не жизнь, а тень суждений»…

      И клонится лицом своим

      В лиловые кусты сирени.

      Пред взором неживым меня

      Охватывает трепет жуткий. —

      И бьются на венках, звеня,

      Фарфоровые незабудки.

      Как будто из зелёных трав

      Покойники, восстав крестами,

      Кресты, как руки, ввысь подъяв

      Моргают жёлтыми очами.

      На смерть Белого (он умер 8 января 1934 года) отозвался Мандельштам:

      Голубые глаза и горячая лобная кость —

      Мировая манила тебя молодящая злость

      И за то, что тебе суждена была чудная власть,

      Положили тебя никогда не судить и не клясть.

      На тебя надевали тиару – юрода колпак,

      Бирюзовый учитель, мучитель, властитель, дурак!

      Как снежок на Москве заводил кавардак гоголёк:

      Непонятен-понятен, невнятен, запутан, легок…

      Собиратель пространства, экзамены сдавший птенец,

      Сочинитель, щеглёнок, студентик, студент, бубенец…

      Конькобежец и первенец, веком гонимый взашей

      Под морозную пыль образуемых вновь падежей.

      Часто пишется казнь, а читается правильно – песнь,

      Может быть, простота – уязвимая смертью болезнь?

      Прямизна нашей речи не только пугач для детей —

      Не бумажные дести, а вести спасают людей.

      Как стрекозы садятся, не чуя воды, в камыши,

      Налетели на мёртвого жирные карандаши.

      На коленях держали для славных потомков листы,

      Рисовали, просили прощенья у каждой черты

      Меж тобой и страной ледяная рождается связь —

      Так лежи, молодей и лежи, бесконечно прямясь.

      Да не спросят тебя молодые, грядущие те,

      Каково тебе там в пустоте, в чистоте, сироте…

      А родился Белый