Это безумие, детка. Матильда Аваланж

Слишком близко, неприлично близко! Амулет действовал, позволяя ей жить нормальной жизнью, не прячась от мира. Малюсенький серебряный ключик с крошечным изумрудом на протяжении стольких лет был мощной защитой. И вот теперь рядом с ней стояло чудовище, и Роэл оказалась совершенно беззащитна, целиком и полностью попав в его безумную власть.

      – Знаешь, последнее время меня преследует одно желание, – доверительно проговорил Леоне и заботливо отвел за ухо невесомую прядку ее волос. – Глаза. Человеческие глаза – каковы они на вкус? Они такие красивые у тебя, светло-серые… Такие вкусные, должно быть…

      Его вкрадчивый шепот, словно гремучая змея, вполз объятой жутью Роэл в ухо и свернулся скользким клубком прямо в голове. А затем Гаспар, придержав трясущуюся девушку за виски, медленно провел ядовитым жалом по ее вращающемуся соленому глазному яблоку.

      От ужаса и гадливого отвращения, которое вызвало это прикосновение, а еще от того, что она никак не могла ему помешать, у Роэл навернулись слезы. Но монстр не закончил свою изощренную пытку. Наклонившись к ее тёплому приподнятому лицу, Леоне прижал кроваво-красные губы к ее трепещущему веку.

      – Будь ты проклят, – выдохнула девушка, каждое мучительное мгновение ожидая, что он вопьётся и отгрызет ее глаза, а после этих слов тем более.

      Но вместо этого Леоне взял ее за подбородок, повторяя его линию линией изгиба большого и указательного пальца, задрав его вверх и разглядывая каждую испуганную черточку.

      – Столько ненависти, – проговорил сумрачно, а в безумной зелёной радужке разливалась алая жуть. – Столько страха и отвращения… Поцелуй меня. Поцелуй со всей страстью, на которую ты способна.

      И снова это предательское тепло и легкость разлились внутри нее, тело стало таким мягким и податливым, как и всегда, когда ей велели, а она подчинялась. Ключик, ее волшебный ключик, пожалуйста, помоги, не позволяй добровольно сделать это! Целовать его – отвратительного монстра, который смотрит на нее с вожделением и насмешкой! Да лучше умереть, чем доставить ему такое удовольствие!

      Но против него амулет был бессилен.

      Содрогаясь от унижения, ненависти к себе и омерзения Роэл прильнула к Гаспару Леоне, взахлеб целуя его кроваво-красные мягкие губы, сплетаясь языком с его змеиным жалом, каждым нервным окончанием рта ощущая гладкую и холодную текстуру его серебряных зубов.

      Его руки легли на ее талию, прижимая к себе еще сильнее, а язык проник в ее рот так глубоко, что, кажется, достал до горла. Роэл замычала и распахнула перепуганные глаза, умоляя его прекратить эту муку, потому что еще немного – и она задохнется. Но в его зелёных глазах застыла лишь насмешка над ней – глупышкой, попавшей в его паутину так наивно и глупо. Лишь желание насладится ей, получить от нее все, что его сумасшедшей душе угодно, употребить ее, пожрать ее, выкинув опустевшую оболочку.

      Он прервал этот поцелуй, когда сам того захотел, когда перед ее взором поплыли багровые пятна, а сердце, казалось, бившееся всюду одновременно, вот-вот