Петербургский сыск. 1870 – 1874. Игорь Москвин

тут же взял себя в руки.

      – Какой Пашка? Мы добрых людей не прячем, а с ворами дел не имеем.

      – А откуда знаешь, что он вор?

      Парень на миг смутился, но выкрутился:

      – Чай не на выселках живем, а в городе.

      – Врешь?

      – Истинный крест, – дворник перекрестился и поцеловал свой нательный крест.

      – Проверим, если найдется, худо будет, ответишь за укрывательство.

      – Барин, не стращай, нету тут никого.

      Оцепили дом. Ни одна живая душа не могла проскочить, а осмотр дома ничего не дал и подвал обыскали, и дворовые постройки, и кладовые, и комнаты все. Пусто.

      Путилин с досады сплюнул:

      – Снова сбежал.

      А здесь и хозяин со своими угрозами, честных людей тревожите, обыски самочинные устраиваете, вот жалобу на вас, вот до прокурора дойду и так поливал словесно.

      – Все, – посетовал Иван Дмитриевич, – снова ушел.

      – Не может быть, – сказал один из полицейских.

      – Может через забор ушел?

      – Нет, Иван Дмитрич, он где—то здесь, не мог уйти, оцепили так, что муха не пролетит.

      – Хорошо, сделаем так, делайте вид, что уходите. Я попробую сыграть одну штуку.

      Полицейские, понурив головы, уходили, словно побитые собаки. Сведения были настолько верные, что не верить им было нельзя. Да, незадача, пустышка, то ли ушел лихоимец, то ли хорошо спрятался.

      Оставшись один, Путилин пошел по темным углам. Время от времени он произносил шепотом: «Можно выходить! Ушли окаянные.»

      Как только сыщик подошёл к замеченной им в глубине двора мусорной яме, послышался едва слышный шорох, куча тряпья зашевелилась и выглянула взлохмаченная мужская голова. Скорее всего, преступник в темноте не смог опознать начальника сыска, а видел только его силуэт.

      – Ушли? – тихо поинтересовался Пашка.

      – Да выходи, – Путилин произнёс тихо в ответ, словно опасаясь, что его могут услышать за забором.

      Сидящий в яме опасался из нее вылазить.

      – Ушли?

      – Да ушли! Вылазь, злой ушёл Путилин.

      – Приятно его одурачить в третий раз, – тихий смех раздался из ямы и человек начал карабкаться наверх, Иван Дмитриевич подал руку и так под руку подвёл Пашку к воротам, где его уже ждали агенты.

      Пашка только моргал удивлёнными глазами и рот открывал, словно рыба, выброшенная на сушу.

      – Не буди лихо, – назидательно произнёс Путилин, – пока оно тихо, – и погрозил преступнику пальцем.

      Потом подошёл к дворнику.

      – Тебя тоже в участок?

      Тот был ни жив, ни мёртв. Съёжился, словно на локоть стал ниже.

      – То—то, в первый раз прощение тебе, но попадёшься во второй…, – так и не докончив фразы, вышел со двора.

      Ночь вступила в свои законные права.

      В полдень следующего дня первый раз за столько лет раздался стук и вошел помощник.

      – Иван Дмитрич, – он прикрыл за собою дверь, – Иван Дмитрич, к Вам дама.

      – Пригласи, –