Петербургский сыск. 1870 – 1874. Игорь Москвин

голову.

      – Уведите, – распорядился Путилин.

      Пока Иван Дмитриевич допрашивал подпоручика Кислицына, нашли и Богрова в доме терпимости на Старопетергофском, где он сорил деньгами, словно получил долгожданное наследство.

      – Садись, Семен Яковлевич, садись, в ногах правды нет.

      – Благодарствуем, – улыбался хмурой улыбкой Богров.

      – Где ты был вчера вечером? – Путилин начал рыться в бумагах на столе, вроде бы не обращая внимания на арестанта, но в то же время внимательно следил за сидящим напротив, тот облизнул губы и расплылся в улыбке.

      – Не помню, вчера шлялся, где—то пил, с кем—то выпивал, не помню. После тюремной камеры захотелось свободу почувствовать.

      – Так не надо было попадаться…

      – Господин Путилин, как говорит наш многострадальный народ: «от сумы да от тюрьмы не зарекайся». Вот и я прошел и через это, и через то.

      – Твой поручитель раньше был тебе знаком?

      – Нет, – покачал головою, – я ему премного благодарен, обещался в работники взять.

      – А на какие деньги гуляешь?

      – Так благодетель мой на проживание выдал.

      – А не много ли?

      – Хозяин – барин.

      – А случаем не знаешь племянника поручителя твоего?

      – Не знаком мне.

      – Придется тебе, Семен, искать нового поручителя.

      – Что так? – в глазах лед и ни капельки любопытства.

      – Господин Кислицын, – тяжело вздохнул Путилин, – совершил зверское злодейство, убил твоего благодетеля.

      У Богрова, словно спали оковы, на лице промелькнуло облегчение.

      – И здесь не Слава Богу.

      Путилин поднялся из—за стола.

      – Но придется тебе, Семен, задержаться у нас за воровство.

      – Нет на мне вины, нет. Сам Никита Иванович дал мне денег, сам.

      – А пальто?

      – И пальто.

      – Его господин Чернов шил для себя у дорогого мастера и только вчера первый раз надел.

      – Он отдал мне, он.

      – Ладно, – Иван Дмитриевич вызвал помощника, – уведите в камеру.

      – В чем моя вина? – застыл вопрос Богрова в дверях.

      Путилин сидел за столом и читал газету. В дверь заглянул помощник.

      – Иван Дмитриевич, зачем Вы этого заморыша в камеру отправили?

      – Убийца он.

      – Как? Ему же топор было не поднять?

      – Ошибаешься, он крепкий, руки у него словно железо, ухватит – не расцепишь.

      – А офицер?

      – Он не виновен. Наверное, проигрался и приехал к дядюшке денег просить, а тот прогнал, поэтому в первый раз он уехал злой, а во второй он решил у дядюшки потихоньку денег взять, благо знал, где лежат. Можно установить, что срок долга заканчивался вчера вечером. Он тихонько пробрался в дом, наступил в кровь, споткнулся и рукой схватился за топорище, а когда увидел убитого дядю, то смекнул, что наследство уплывет в Лавру. Схватил с испугу и деньги, и оба завещания. Ему признаться в воровстве, что честь потерять, он готов в Сибирь,