Петербургский сыск. 1870 – 1874. Игорь Москвин

только?

      – Муж сестры говорил, что с Брониславом у них вышел маленький конфуз. Молодой человек заперся в туалетной комнате и довольно много времени там провел.

      – Это что—то.

      – А у вас какие новости? – поинтересовался помощник.

      – Странно то, что у столь ухоженного человека, следящего за своим гардеробом и своей внешностью, на нижней части домашних брюк пятна уличной грязи.

      – Он? – поинтересовался собеседник.

      – Может быть, может быть, пока не будем бросаться за ним, как гончие, но из виду не упустим. Пока найди—ка мне мальчишку– посыльного, хотя я думаю уже поздно.

      – И мальчишку?

      – Скорее всего, – невесело голос звучал Путилина, он надел шляпу, – найди.

      Сам Иван Дмитриевич отправился с околоточным, вначале они осмотрели черную лестницу, потом прошлись по проходным дворами, было уже поздно, когда он вернулся к себе домой. Забылся сном только под утро, одолевали мысли.

      Хотя, вроде бы, и не спал. Но вполне бодрый утром вошел в свой кабинет с большим портретом Государя на стене. Тревожно было на душе от предчувствия чего—то нехорошего, хотя столица всегда преподносит постоянные сюрпризы, вот снова в Парголове продолжаются злодеяния. Пора взяться всерьез за вновь образованную шайку. Обер—полицмейстер генерал—лейтенант Трепов учинил недавно нешуточный разнос, что не только кровь стыла, но и шкура задубела от обидных слов, а здесь новое убийство.

      Дверь приоткрылась и в ней показалась голова помощника.

      – Выдеру тебя когда—нибудь, – пробурчал Путилин, сознавая, что своего верного подчиненного не изменить, все равно стучать не будет.

      – Иван Дмитрич, – голос дрогнул, – мальчонку нашли.

      – И?

      – Нашли в подвале.

      – Горло?

      – Да, – помощник понимал начальника с одного слова.

      – Поехали.

      Щуплый ребенок в поношенном кургузом пальтишке лежал в темном углу подвала, заваленного всяким ненужным жильцам хламом. Улыбка на лице была по—детски беззаботной, не предвещающей трагического конца, только остекленевшие глаза упрямо смотрели в низкий потолок. Горло перерезано чуть ли не до позвоночника молниеносным движением, когда ребенок его не ожидал. В руке зажат серебряный рубль, заплаченный за работу посыльным. Крови натекло много, казалось, пол покрасили в черный цвет.

      – Жалко ребенка, – Путилин, сняв шляпу, перекрестился, – чего его понесло сюда?

      – Иван Дмитрич, скорее всего он знал своего убийцу.

      – И знал, и доверял, свидетель ему не нужен был. Узнали: кто он?

      – Нет, не местный. Даже околоточный его не знает, попробуем найти.

      Начальник сыска потер переносицу пальцами.

      – Вот что, узнай, – он прошептал на ухо помощнику новое задание, чтобы не услышали окружающие.

      Только вечером помощник, мокрый от льющего на улице дождя, но радостный и с чувством полностью выполненного задания не вошел, а прямо таки влетел в кабинет Путилина.

      – Иван Дмитриевич,