Стрелкотня. Валентина Осколкова

мир раскалывается сиреной на куски, и ноги Дашке отказывают. Вот так по-глупому – только что стояла, а уже сидит на полу.

      И, как будто этого мало, свет гаснет, а спустя секунду по ногам ударяет грохот. А за ним – в уши вкручивается страшная, ватная тишина.

      Вдох-выдох. Вдох-выдох. Собственное дыхание в этой тишине кажется ужасно шумным и… чужим. Темнота залепляет глаза, и главное сейчас – не думать, не думать о том, что же в ней прячется.

      «Соберись! У тебя в руках пистолет и вокруг ещё пятеро вооружённых людей! Ната! Глеб!»

      Но темнота отнимает не только зрение. Вот и пистолет уже кажется чем-то эфемерным, и…

      Кто-то – вроде бы Глеб, спасибо ему за это, – зажигает фонарик, и дышать становится чуточку легче. Второй луч, третий… Не выпуская пистолета из правой руки (кажется, пальцы свело судорогой, и они уже никогда не разожмутся), левой Дашка с трудом вытаскивает из заднего кармана джинсов телефон и тоже включает на нём фонарик-вспышку.

      Дышим, просто дышим… Несмотря на то, что со дна сознания всплывает понимание, что случилось что-то очень-очень фиговое.

      Дашка – дитя современного мира. Со всеми его тревожными новостными заголовками, стратегическими прогнозами и «напряжённой мировой обстановкой». И неужели сейчас, вот прямо сейчас…

      Наверное, эта же мысль сейчас настигает каждого из тех, кто замер посреди тира.

      И думать о случившемся ещё страшнее, чем вглядываться в темноту за пределом шестиугольника из огоньков фонарей.

      Вдох-выдох. Вдох-выдох.

      – Т-темнота – друг молодёжи, – назло себе (и темноте, и мыслям) выдавливает Дашка.

      После сирены. Слава

      Тишина бьёт по ушам ещё хуже, чем сирена.

      Тишина и темнота, прорезанная шестью неуверенными лучами. Пять телефонных и один – помощнее – от фонарика Глеба.

      Слава никогда не создавал себе специально имидж человека, которого невозможно удивить. Само как-то получалось. Может, потому что знает, насколько хреново всё иногда идёт – на ровном месте, без предупреждений и предзнаменований?

      И не испытает по этой части лишних иллюзий…

      Но бывает разное «хреново». Это примерно как если сравнивать его, Славин, пистолет «викинг» и ядерную боеголовку. Оружием-то является и то, и другое, но пистолет – это бытовуха, а ядерная боеголовка – помесь научной фантастики, громких заголовков про Северную Корею и грядущего апокалипсиса.

      Пикачу дёрнет стволом неудачно и прострелит себе ногу? Андрей поругается с Натой, а влетит от Кира всем? Клуб решат закрыть?

      Это всё МОЖЕТ БЫТЬ. А значит, с этим можно – и нужно – как-то жить. Просто потому что картина мира, как ни крути, останется прежней, ну, может, чуть более гадостной, но она же и так, и сяк гадостная – по своей сути. Потому что несправедливая. Бессмысленная.

      Но сейчас вместо мыслей в голове царит неприятный вой той самой уже давно смолкшей сирены. И Слава понятия не имеет, что же произошло, но уже точно знает: что-то, чего быть НЕ МОЖЕТ.

      Та самая ядерная боеголовка, фигурально выражаясь.

      Ну… Слава надеется, что фигурально выражаясь.