Кровавые девы. Барбара Хэмбли

Эшеру вспомнились и ее молчаливость, и слова, порой выкрикиваемые ею во сне.

      «А может, и не спросила бы».

      – А сами вы?

      – Я тоже вполне здоров и благополучен, – ответил Эшер. – А вы?

      Исидро слегка склонил голову на сторону:

      – Это простая учтивость или вам действительно интересно?

      – Не знаю, – поразмыслив, признался Эшер, однако, еще ненадолго задумавшись, добавил: – Действительно интересно, дон Симон.

      – Тогда об этом – как-нибудь в другой раз.

      Вынув из кармана безупречно чистого, с иголочки новенького серого пальто (воистину, разгуливать в таком наряде по Ист-Энду[10], оставаясь никем не замеченным, под силу только вампиру) сложенный лист бумаги, Исидро протянул его Эшеру.

      Письмо оказалось написанным по-английски:

      «Санкт-Петербург,

      3 февраля 1911 г.

      Дражайший мой Симон!

      Простите мне затянувшееся молчание. В это время года постоянно разъезжаешь по заграницам, а обстоятельная, подробнейшая эпистола о балете и опере, о скандалах светских и политических, мало-помалу движущаяся к завершению, ждет своего часа вон там, в углу секретера… а здесь речь пойдет о материях, не терпящих промедления.

      Лет этак несколько тому назад вы писали мне об одном ученом по фамилии Б—, во имя короля и родины стремившегося разузнать то, что совершенно его не касалось, и…»

      Сощурившись, Эшер взглянул в невозмутимое лицо вампира:

      – Уж не имеет ли она в виду Хориса Блейдона?

      Так звали ученого, четыре года назад пытавшегося выделить из крови вампира сыворотку, позволяющую наделить необычайными силами Неупокоенных человека живого; создать гибрид, способный действовать при свете солнца не хуже, чем в темноте, а серебра касаться с той же непринужденностью, что и стали. Сотворить человека, наделенного всеми способностями вампира, но при этом лишенного его недостатков. Человека, который применит эти способности в назревающем (о чем было известно каждому) противоборстве с Германией и ее союзниками. Бессмертного, готового самоотверженно биться за короля и родину – подобно Эшеру, не задумываясь, кто пострадает в результате.

      В знак согласия Исидро всего лишь слегка прикрыл веками желтые, словно сера, зрачки.

      «Без вашего сообщения о сих материях я вряд ли удостоила бы услышанное внимания: ну кто, КТО, скажите на милость, станет вслушиваться в нудную болтовню ученых мужей, затевающих разговоры о своих изысканиях в самый разгар суаре?! Однако есть тут у нас некий германский доктор, чьи изыскания показались мне поразительно схожими, и прошлой ночью, на Венецианском завтраке у Оболенских, спасаясь от великого князя Георгия (самого НЕСНОСНОГО зануды во всей Империи, смею заверить), я скрылась в зимнем саду и застала там сего тевтонского исследователя крови и народных преданий за продолжительным разговором с особой из нашего круга.

      Что же мне делать, дражайший мой друг? Как вам известно, король и родина ничуть не

10

Ист-Энд – восточная часть Лондона, с давних пор пользующаяся репутацией бедного рабочего района.