Фиолетовый сон. Эрих Мария Ремарк

зло хохочет Йохен.

      Старый господин шипит:

      – Ш-ш-ш!

      – Верблюд, – говорит Йохен с явным возмущением.

      Когда Фауст в первый раз заговаривает с Гретхен, Минхен, удовлетворенная триумфом женщины, говорит:

      – Не вышло…

      Но Йохен, чувствуя, что в его лице оскорбили весь род мужской, возражает:

      – Глупая баба, – и делает поистине гениальное философское замечание: – Поначалу они все так. Но это только притворство.

* * *

      – И что только они о себе воображают! Еще шесть лет назад она была всего лишь простой швеей. А он – помощником продавца. Этот спекулянт, этот индеец с плоскостопием!

      – Я не понимаю, почему вы не хотите дать адрес этого крестьянина.

      – Господи, да ведь каждый бережет его для себя.

      – Это странно.

      Закончилась сцена, когда Гретхен находит украшения.

      – Йохен, ты ведь хотел подарить мне сережки, что лежат в витрине у Шнайдера…

      Йохен, очевидно, ничего не слышит, он внимательно изучает программку.

      – Йохен! – Она с силой толкает его в бок.

      – Слышишь, – читает он, делая вид, что ничего не слышал. – Мемфис… Мефи… сто…

      – Ах ты! – резко обрывает его Минхен. – Двести!

      Потрясающий монолог Гретхен перед статуей Mater dolorosa.

      Я смотрел «Фауста» в балаганах и на первоклассных сценах. И всегда эти слова одинаково потрясали меня. А Иоганна Мунд играет так искренне, с такой болью, что продолжаешь сидеть как завороженный даже после того, как занавес опустился.

      – Теперь ему, наверное, придется платить алименты, – говорит Йохен убежденно, как человек, знающий жизнь.

      – Бог мой, может, они еще поженятся.

      – Никогда! – возражает Йохен уверенно.

      – Но тогда закажите мне хотя бы килограмм. Понимаете, я хотела бы испечь пирог на день рождения. Килограмма было бы достаточно…

      – Потом я играю шлем с двумя… не набираю очков…

      – Ну?

      – Дружище, мне не повезло. Я выиграл всего шестьдесят монет.

      После очень сильной сцены в соборе, когда Гретхен падает в обморок, зрители начинают штурмовать гардероб. Только когда гардеробщицы объясняют штурмующим, что еще не конец, что будет что-то еще, те снова успокаиваются.

      Сцена в тюрьме. Конец. Выходя из зала, еще под впечатлением от трагедии, я слышу:

      – И почему она была такой глупой?

      – Если он ее все-таки соблазнил…

      – Если бы вы сразу вытянули козырного туза, а потом сыграли бы маленькой червовой, то… Одну пику и…

      – Вы делаете тесто на дрожжах или с пекарским порошком?

      – Смотря какое тесто… Если…

      – Посмотрите только на эти надутые рожи. Дочка-то настоящая уродина. Боже, моя дочь намного красивее.

      – А видите вон там женщину…

      Врать не буду, я видел там и несколько внимательных глаз. Несколько душ, которые очистились от мусора повседневности под влиянием поэзии Гёте. Там был белокурый юноша; его глаза блестели, он вышел как пьяный. Не сказав ни слова. Да-да.

      1921

      Зарисовки с ярмарки

      I

      А