Уверение Фомы. Рассказы. Очерки. Записи. Станислав Минаков

Пошли взглянем.

      Трио двинулось под деревья по хрустящей тропинке.

      – Ты по-плежнему живёшь на квалтиле?

      – Живу.

      – А скока плотишь?

      – Семьдесят в месяц.

      – Ну и делут, гады! А к Флягину ходил насчёт малосемейки? А то, может, в коопелатив?

      – А ещё лучше – дом за двадцать тысяч! – встрял Андрюха.

      – Тебя не сплашивают! Олег, я сельёзно.

      – А грошики? Я имею в виду тугрики.

      – Лодители помогут. Тёщу тлуханешь. А што это за жизнь? Семьдесят колов чужой тёте отдай! Восемьсот солок в год! Оконеть!.. Да, давно хотел спросить, у тебя што за звель на волотнике? – Свинарь заглянул Олегу в лицо.

      – Ондутр. – Влез Андрей. Свинарь кратко ржанул.

      – От жыж тлепло!

      Стуча по отвороту своей джинсовой штанины, Ира что-то объясняла матёрому.

      – Со сплавками – полядок! – Свинарь рухнул на крайний стул. – Хоть посидеть. Отдышаться.

      И тут отворилась фанерная дверь. Там, в глубине, на высоком колёсном столике-носилках Олег увидел его ноги. Он был уже одет.

      Ирина осторожно прокралась вдоль стены и застыла в дверном проёме.

      «Она его еще не видела!»

      – Ах! – медленно ломаясь в коленях, Ира валилась туда, и теперь было слышно только непрерывное, высокое «ввввв»…

      – Ну вот, – матёрый приблизился к стеклянной стенке и уставился в сад.

      Минут через пять Ира вышла и, икая и утираясь носовым платком, попросила «сигаретку». Сигарета дрожала в её губах, и матёрый усердно отслеживал сигаретный кончик зелёным языком зажигалки. Ира благодарно стучала матёрого по локтю.

      В трёх метрах от них, живых, здоровых, лежал он. Казалось странным, противоестественным, что ничего не происходит, что до сих пор не сомкнулись тверди и не зачеркнули этот ослепительный, вызывающе прекрасный сад, что опять, так же беззаботно, прохохотали мимо студенты-практиканты, что где-то в троллейбусе безбилетник усердно изображает поиск в карманах несуществующего талона, что шарик продолжает крутиться, и собаки убегают, убегают по рыхлому снегу…

      «…А тебе уже нет дела до сует, огня, праздности, борьбы, равнодушия. Забрал с собой, что мучило и терзало. Но что осталось, Алексей Глебыч, Петр, Сидор, Гай Юлий Цезарь? Груда органических и неорганических структур? Имя? Бознакакие биохимические токи в нашем мозгу, когда мы вспоминаем о тебе? Да ведь и мы…»

      Иногда это ненадолго отпускало, но потом снова обрушивалось отвесной стеной, углом, волокло за собой, набивая лёгкие и глаза пылью. Альсекко. Игрушечный заводной человечек, неигрушечно помахивающий сабелькой. Альсссекко! Аль секко?

      Ступни и колени исчезли напрочь. Олег пошевелился на стуле.

      – А я думал, ты кемаришь. Хотя по такому дубарю… – начал Андрей, но в этот момент в дверях возник цыган.

      Ну, знажить, товарищи, всё сделано…

      Ира отреагировала первой: быстро извлекла из сумочки приготовленные деньги.

      – Сплячь. – Свинарь встал, приобнял