Хроники психотерапевтического кабинета. Андрей Дорофеев

мы были уже знакомы с твоим папой, то есть ненастоящим папой, Василием Ильичем, царствие ему небесное, я поехала по молодежной путевке в Югославию. Походив там по знаменитым пещерам и случайно отбившись от группы, я переночевала в деревеньке из десяти дворов, у одного одинокого югослава. Мужчина он был хоть куда, девушкой я была бедовой, и тогда-то все и случилось.

      Этого бородатого мужчину я покинула ранним утром, когда меня нашла местная милиция и любезно довезла на советском УАЗике до заплаканного, кусавшего локти экскурсовода. Больше мы никогда с этим мужчиной не виделись, не переписывались и не разговаривали. Да не очень-то и хотелось. Кто он мне… Через месяц я вышла замуж за твоего псевдоотца, а бабушка твоя… Она хотела, чтоб я тебе все рассказала. А я ей пригрозила, сказала, что если она тебе расскажет, я всю шкуру спущу и со внуком видеться не дам. Судя по всему, она и не рассказала.

      Вдруг на лице матери появилась слабая улыбка.

      – Словно камень с души спал!.. Ванюша, подумать только, я носила эту тайну в себе все эти годы!

      Внутри Ивана Васильевича, за легкой, едва заметной улыбкой, взрывался и неистовствовал салют радости! Он добился своего! Он сделал это! Он победил болонку, сидящую внутри льва! Теперь жизнь – впереди, а не позади. И осталось только разобраться с наследством.

      – Мамуль, ты лучшая мама на свете! – подошел он к матери и обнял ее. – Теперь все будет хорошо. Мне тоже стало гораздо легче. У меня к тебе одна просьба. Там надо поставить несколько подписей на наследстве бабушки, Дмитрий Петрович еще в городе, ждет.

      Этими словами Иван Васильевич включил тумблер запуска боеголовок.

      Лицо матери мгновенно изменилось – пошло красно-белыми пятнами, руки затряслись, рот оскалился, обнажив желтоватые с пломбами зубы.

      – Да, поссорить меня с сестрой решила! Ничего, ничего не буду подписывать, пусть черти ее по небесному Суду затаскают! Лучше бы не смеялась, а просто написала, что все отдаю любимой Леночке, а Ираида пускай идет к чертям собачьим! Но нет же – надо было и после смерти нагадить в душу!

      «Та-ак…» – подумал Иван Васильевич, бессильно опускаясь в кресло. – «Тут есть что-то еще». Но апатия прошла через секунду.

      – Мама, мы продолжим с тобой наш милый разговор. Что еще ты плохого сделала бабушке?

      – Изверг ты, вот ты кто! – вскричала вдруг мать на него, – Что ты еще от меня хочешь?! Я тебе искренне, честно, от души призналась, не думая о последствиях и предательстве, а ты хватаешь меня за самое больное место! Что ты хочешь? Я все сказала! Я не помню больше ничего! Не помню, понятно? Что, по-твоему, еще могло быть? Не было больше ничего! Не помню! Отст…

      – Что ты сделала?

      Вдруг мама мгновенно, без предупреждения замолчала. Рот ее округлился, в глазах, смотрящих куда-то внутрь, засветилось удивление. Она медленно присела на кровать, прикрыла рот ладошкой, посмотрела на сына и вдруг тихо, сама с собой засмеялась. Не зло, не ядовито, а смущенно, словно девчонка, которой красивый мальчик предложил поцеловаться. Иван Васильевич