Мой год с Сэлинджером. Джоанна Рэйкофф

агенту по недвижимости, и тот пообещал позвонить хозяйке. Ее звали Кристина. «Весьма колоритный персонаж», – добавил он.

      Вечером я пришла домой и застала Дона за беседой с приземистой тетенькой, платиновой блондинкой с пышным начесом и складками загорелой плоти, вываливающейся из обтягивающей красной майки на тонких бретельках.

      – Драсьте, – сказала она с сильным польским акцентом. – Вы, значит, жена. А я Кристина. Рада знакомству. Хорошо, что вы у меня поселились, такие молодые, такие умные, образованные, работящие ребята. Уже познакомились с парнем из квартиры снизу?

      – Мм… нет, – сказала я, снимая пальто.

      Духовка по-прежнему горела, и в квартире было тепло. Дон что, оставил ее включенной на весь день? Пока нас не было дома?

      – Он мексиканец. Неплохой парень, но пьет. Мексиканцы, знаете ли, работящие, но пьющие. Поляки – те совсем не любят работать, но все равно пьют. Наверху у меня живет поляк, но он нормальный. Старый. – Кристина прищурилась, и ее челюсть выдвинулась, а лицо исказила гримаса отвращения. – Парень, что жил в этой квартире до вас… он ее уничтожил. Оставил дыры в стенах. – Она выпятила губы, ее брыли обвисли, и она с отвращением покачала головой. А потом вдруг повернулась к Дону – тот сидел за письменным столом, в круглых очках в проволочной оправе, в клетчатой рубашке и джинсах, моих, между прочим, мы с ним носили один размер, – и спросила: – Вы еврей?

      Это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос.

      – Я? – с улыбкой ответил Дон. – Нет. Не еврей.

      – Ну, конечно же, еврей! – воскликнула Кристина и всплеснула голыми руками. – Вы себя в зеркало видели? – Она повернулась ко мне с заговорщической улыбкой: – Он думает, что я не люблю евреев, потому что я полячка. Но это неправда. Я люблю евреев. Евреи – отличные жильцы. Платят вовремя, тихие, книжки читают. – И женщина указала на письменный стол: тот действительно был завален умными книжками. – Лучшие жильцы – евреи.

      Она повернулась ко мне и улыбнулась, будто бы и я была хозяйкой дешевого пансиона и знала, какие жильцы лучшие. Я улыбнулась в ответ.

      – Он же еврей, да? – спросила хозяйка меня.

      – Она еврейка, – ответил Дон, рассмеявшись, и показал на меня.

      «О боже, – подумала я. – Он это серьезно?»

      – Она? – Кристина задумчиво сморщила нос. – Ну нет. Взгляни на нее. Такая хорошенькая. – И она сурово взглянула на Дона: – Вы смеетесь надо мной. Прекратите.

      – Мм… вообще-то, мы хотели спросить, как тут включается отопление, – встряла я, пока этот разговор не зашел слишком далеко. – Мы видели термостат в коридоре, включили его, но теплее не стало.

      Кристина горячо затрясла головой:

      – Он остался с тех времен, когда дом не был поделен на квартиры. Теперь он не работает. Мы его отключили.

      – А… прекрасно, – ответила я. Я по-прежнему стояла у двери, не зная, стоит ли садиться. – И как включить отопление?

      Кристина снова затрясла своим платиновым осиным гнездом на голове, причем пуще прежнего:

      – Отопление?