Преобразователь. Ольга Голосова

висит на оголенном проводе, и всегда плитка стоит на полу, и стульями они пользуются как вешалкой, если, конечно, моментально не сжигают их в походных мангалах. И этот вездесущий запах нерусского пота и бараньего сала…

      – Чай, кофе, потанцуем? – Маша стояла у шкафчика и не таясь разглядывала меня.

      Я ей нравился, я ей чертовски нравился, потому что я был прекрасен. Я даже не помню, чтобы я кому-нибудь не нравился. Мои глаза, то нежные, как лазурная бухта, то темные как чернила. Мое тело, отработанное на тренажерах до последней мышцы в голеностопном суставе. Мой загар, мой профиль, наконец! О, женщины, как вы примитивны. Что может быть скучнее, чем ваша бесхитростная попытка поживиться надеждой, любовью и деньгами за счет мужчин? Нет, лично ничего не имею против. Даже наоборот. Но что чувствую к ним я? Возбуждение из-за переполненного семенного пузырька? Желание спрятаться в ваших персях от грядущего небытия? Наслаждение линией безукоризненного бедра или наивной радостью души, жаждущей навсегда остаться юной принцессой? Да, все они мне, безусловно, нравились, особенно по весне, когда враз нацепляют на себя коротенькие юбочки, несмотря на пощипывающий за коленки морозец, и под Новый год, когда в каждую из них, даже в многопудовую тетку из автобуса, что-то вселяется и глаза их начинают сумасшедше поблескивать в ожидании чуда. Но я никогда не пробовал женщины, которая была бы смыслом и целью жизни. Ой… Вспомнил! Я же второй день не в курсе смысла моей жизни, а тем более целей, кроме одной навязанной – поиска мифического завещания. Посему, не имея своих и не владея эмпирическими выводами, не смею более подвергать анализу цели других.

      – Сергей, что пить будешь? Или ты хочешь есть?

      Я хотел ее, но говорить из деликатности об этом не стал.

      – Кофе, если можно. Натуральный. Только не вари в турке, а залей кипятком в чашке.

      – Первый раз вижу мужчину, который пьет кофе по-польски. У тебя жидов или ляхов в роду не было?

      – Ого, нынешняя молодежь знает такие слова?

      – Гоголя, между прочим, пока еще в школе проходят.

      Она принялась за кофе, а я в который раз принялся разглядывать ее фигуру. Что же, черт побери, в ней такое? Невысокая, правда с длинными стройными ногами, бедра и грудь, на мой вкус, полноваты, шея не очень-то и длинная, ручки маленькие без всяких там педикюров и пальцев пианистки, волосы… Маловато их, на мой вкус. Мне всегда нравились такие гривастые швабры под метр восемьдесят, с точеными носами и огромными глазами. Ну, такие, стандартные… Как Анна, например. Да и педофилом я не был. Зачем мне дурочки моложе двадцати? Я люблю женщин, законченных как полотно. Без всяких там набросков и недоумений. Стерва, любит деньги (я их тоже люблю), в меру эгоистична, без поисков себя, без комплексов, читающая хотя бы то, что в платном списке бестселлеров публикуют в журнальных рейтингах.

      Маша поставила передо мной кофе, покрытый плотной коркой заваривающейся гущи, и положила новую пачку «Парламента».

      – Я подумала, что у тебя непременно закончатся сигареты.