Крабат, или Легенды старой мельницы. Отфрид Пройслер

а уж будущей зимой перевезти на мельницу, обтесать и пустить на балки, брусья, доски.

      Так проходила неделя за неделей. В жизни Крабата ничего не менялось. Кое-что, правда, его удивляло. Странно, например, что к ним не приезжают крестьяне с зерном. Может, окрестные жители их избегают? Но ведь жернова мелют день за днём, в амбар засыпают ячмень, овёс, пшеницу. А может, мука, текущая днём в мешки, ночью опять превращается в зерно? Вполне возможно…

      В начале марта погода резко изменилась. Подул западный ветер, нагоняя серые тучи.

      – Пойдёт снег, чуют мои кос-ти, – бурчал Кито.

      И правда, пошёл снег. Но вскоре мохнатые мокрые снежинки превратились в капли дождя и отчаянно забарабанили по крыше.

      – Знаешь, – обратился Андруш к Кито, – заведи-ка себе лучше квакушку. На твои кости нельзя положиться.

      Ну и погодка! Дождь лил всё сильнее и сильнее, сменялся градом, потом снегопадом. Снег снова таял… От потоков воды и таяния льда вздулся мельничный пруд. Пришлось под дождём бежать к шлюзам, закрывать, подпирать брёвнами.

      Выдержит ли плотина такой напор?

      «Если это продлится ещё три дня, – думал Крабат, мы потонем тут вместе с мельницей».

      Но к вечеру шестого дня всё стихло. В лучах заходящего солнца, глянувшего в разрывы туч, на мгновение вспыхнул чёрный мокрый лес.

      Ночью Крабат увидел сон, будто на мельнице взметнулся пожар.

      Парни вскочили с нар, с грохотом несутся вниз по лестнице. А Крабат всё лежит и лежит, не в силах сдвинуться с места. Вот уже пламя охватило балки, слышен треск, искры падают ему на лицо. Он вскрикнул…

      Крабат трёт глаза, зевает, оглядывается. Где парни? Одеяла откинуты, простыни скомканы. На полу – куртка, в углу – шапка, шарф, пояс… Он ясно видит всё это в свете красного пламени, врывающегося в слуховое окно…

      Может, и вправду горит мельница?

      Крабат бросается к окну, распахивает его, высовывается. И видит тяжело нагруженную повозку, стоящую во дворе мельницы. Брезентовый верх её почернел от дождя. В повозку впряжена шестёрка коней. На козлах человек с высоко поднятым воротником, в шляпе, надвинутой на лоб. Весь в чёрном, только петушиное перо на шляпе светится красным светом. Словно пламя, развевается оно на ветру – то взметнётся, то почти затухает. Свет пера озаряет мельницу.

      Подмастерья снуют между повозкой и домом, сгружают мешки, тащат их к мельнице, возвращаются за новыми. И всё это молча, в лихорадочной спешке. Ни окрика, ни ругани, лишь прерывистое дыхание грузчиков да время от времени возница нет-нет и щёлкнет кнутом над их головами. И тут будто порыв ветра подхватывает ребят, они начинают носиться с двойным усердием. Старается и сам Мастер. В обычное время он и пальцем не шевельнёт на мельнице, а теперь надрывается вместе с подмастерьями.

      И вдруг он исчез во тьме. Нет, не передохнуть пошёл, как подумал было Крабат, бросился к пруду, отвалил подпорки, открыл шлюзы.

      Вода хлынула в лоток, со скрипом тронулось колесо, резво завертелось. Сейчас должны