Cкорбная медицинская немощь. Сборник рассказов. Дмитрий Березин

ложка, – поперхивается…

      «Плохо дело, – заныла мысль в моей голове, – очень плохо».

      Для проверки глубины поражения головного мозга при нарушении мозгового кровообращения проводится такой тест: больному на ложке даётся глоток воды. Если больной поперхнулся, закашлялся, то это значит, что поражён ствол мозга. Часто подобный симптом говорит о неблагоприятном исходе.

      Константина Григорьевича положили на носилки и повезли в больницу. Всю дорогу он возмущённо что-то хрипел, мычал, а когда мы уже подъезжали, он вдруг потерял сознание, резко вздохнул, замер на мгновение и выгнулся дугой.

      – Коля стой! – крикнул я водителю уже доставая из сумки противосудорожное средство. – Судороги!

      «Вот и всё! – мелькнула мысль. – Дед Костя сейчас у меня „уйдёт“. Уйдет прямо в машине, по пути в нашу участковую больницу. Войну прошёл, жену похоронил, до восьмидесяти семи лет дожил, а умереть ему придется здесь, в уазике-буханке на унылой зимней дороге ночью, по пути в больницу, у меня на руках».

      И вдруг мне всё стало ясно как божий день:

      «Это он из дома уезжать не хотел! Он дома помереть собрался! Рядом с бабушкой Лизаветой! Вот он и хрипел и мычал возмущенно всю дорогу!» – думал я вводя в вену противосудорожное.

      Судороги прекратились. Дед Костя глубоко и шумно задышал. Я замер глядя в его лицо. В тусклом свете салонного фонаря лицо его было суровым, с грубыми чертами, но спокойным. Глубокий вдох…, полусекундная задержка…, выдох. Снова вдох, задержка… Выдох. Снова вдох. Левая щека его при этом надувалась как парус.

      – Поехали? – отвлёк меня водитель.

      – А? – вздрогнул я. – Да…, конечно Коля, поехали. Только потихоньку, Коль, потихоньку. Ладно? Не суетись…

      Вдвоем с водителем мы занесли деда Костю в палату, переложили на кровать.

      Санитарка Лидия Михайловна, посмотрела на больного, вздохнула вышла из палаты. Я вышел следом. Необходимо было завести историю болезни, сделать назначения, составить план обследования. А ещё, мне предстояло найти контакты детей Константина Григорьевича и сообщить им о случившемся.

      Лидия Михайловна сидела в холле больницы с грустным, задумчивым лицом.

      – У меня Иван так помирал, – начала говорить она, – его так же парализовало, пролежал пять дней и умер.

      Я ничего не сказал в ответ, взял чистый бланк истории болезни, посмотрел на часы и начал заполнять строки, уже набившие мне оскомину. Когда закончил писать, время было 05:10. Идти домой не было никакого смысла. Не хотелось будить жену, во-вторых у меня тяжёлый парализованный больной в коме, который вот-вот отдаст Богу душу, и мне все равно снова придется вылезать из постели и идти сюда, а в-третьих до начала работы оставалось три часа.

      «Нет, домой не пойду, – решил я. – Пойду в свой кабинет, попробую вздремнуть».

      – Я у себя в кабинете, – сказал я и добавил, – если что…

      Пока шёл по тихому ночному коридору больницы мысли мои окончательно перемешались. На фоне усталости