Метаморфозы. Тетралогия. Марина и Сергей Дяченко

медленно сказал Денис.

      – Да, – Сашка нервно потерла ладони.

      – Не завидую. Лизка, например, если при ней сказать «Коженников», сначала белеет и начинает трястись, а потом дает в рожу. А потом ты с окровавленной физиономией долго ей объясняешь, что имел в виду Костика, который нормальный парень и сам из-за папаши страдает…

      – А Попова? – жадно спросила Сашка. – Ты пробовал с ней договориться как-то?

      Денис помрачнел.

      – Вообще-то… знаешь… она мягко стелет. Только жестко спать. Вообще, я тут с ребятами говорил, все кураторы одинаковые. Просто одни ругаются матом, а другие нет.

      Денис ухмыльнулся, довольный своей шуткой, и хотел что-то еще сказать, но в этот момент открылась дверь тридцать восьмой аудитории и в коридор вышла Женя Топорко, очень бледная и сосредоточенная.

      Они с Сашкой встретились глазами. Женя вдруг вспыхнула, высоко подняла подбородок и прошла мимо без единого слова.

      – Чего это она? – пробормотал Денис, подхватывая сумку. – Ну, пожелай мне…

      В этот момент в дверях аудитории появился сам Портнов с незажженной сигаретой за ухом.

      – Заходите, Мясковский, и откройте пошире окно… Самохина, это ваше время? Что вы здесь делаете?

      – Она спрашивает, можно ли поменять куратора, – сообщил простодушный Денис. Сашка обомлела.

      Портнов бросил на нее внимательный взгляд.

      – Нельзя, – сказал коротко. – Мясковский, окно открывайте, я буду курить. Самохина, до свидания.

* * *

      На другой день солнце поднялось, чистое и даже теплое, окруженное легким эскортом мелких прозрачных облаков. Сашка пропустила первую пару – физкультуру. Когда соседки убрались на свою специальность, она открыла шкаф и там, в тесноте своей и чужой одежды, нащупала старую зимнюю куртку.

      Сунула руку в правый карман. Пусто.

      Сунула руку в левый карман. Тоже пусто, только несколько мелких монет.

      Ей почему-то вспомнился тот день, когда Лиза Павленко ни с того ни с сего обвинила ее в краже ста долларов. И как Сашка догадалась, что купюра завалилась за подкладку. Вернее, на секунду увидела ее… Больше таких прозрений с ней не случалось. Или почти не случалось.

      Почти без надежды она снова сунула руку в правый карман куртки и за подкладкой, за тонкой синтетической тканью, нащупала бумажный прямоугольник.

      Нетерпеливо расширила дыру в кармане. Вместе с крошками и нитками вытащила визитную карточку без имени – с одним только номером телефона. Мобильного, хотя здесь, в Торпе, мобилки до сих пор были редкостью.

      В переулке, ведущем со двора на Сакко и Ванцетти, пахло листвой и гнилью. Вода вчерашнего и позавчерашнего дождя стояла в глубоких лужах – листья бурой массой забили водосток. Сашка постояла, подставив лицо солнышку, возле телефона-автомата на углу.

      Потом сняла трубку и набрала номер, сверяясь с визитной карточкой.

      – Я слушаю, – сказал очень далекий мужской голос.

      – Добрый день, – хрипло сказала Сашка. – Это я. Самохина.

      – Привет, Саша. Что-то случилось?

      – Еще нет. Но скоро