Метаморфозы. Тетралогия. Марина и Сергей Дяченко

тринадцатое – и поняла, что упражнения скользят. Одно за другим. Как звенья цепи. Как привычные мысли. Безумные. Чужие.

      Она миновала шестнадцатое. Семнадцатое. Без паузы перешла на восемнадцатое. Девятнадцатое. Заходилось сердце; Сашка чувствовала себя канатоходцем, танцующим по проволоке над орущей толпой, она почти слышала восторженные вопли – хотя на самом-то деле в комнате было тихо, где-то в коридоре переговаривались студенты, она стояла, вцепившись в спинку стула, и смотрела в пространство, а напротив сидел Портнов и смотрел на нее и каким-то образом – каким? – знал и видел ее пляску на проволоке, он был единственный зритель… слушатель? Соучастник? Что происходило с ней и как он мог это ощущать? И какими ее мысли-упражнения виделись ему?

      Сразу после двадцать пятого она ослепла. Как и вчера, на кухне. Вспышка – и тьма, как в закрытом ящике. Темнотища.

      И тишина. Портнов не шевелился.

      – Сядь.

      Держась за стул, она обошла его и села. Скрипнуло сиденье.

      – Тебе какие номера были заданы?

      – Тринадцать – восемнадцать.

      – Тогда какого лешего ты взялась за двадцать пятое?

      Сашка сглотнула.

      – Отвечай!

      – Мне захотелось.

      – Что?!

      – Мне захотелось! – Сашка готова была дерзить и огрызаться. Будь у нее глаза – встала бы сейчас и ушла, хлопнув дверью. Но она была слепая и боялась по-глупому врезаться в дверной косяк.

      – Что ты видишь? – спросил Портнов тоном ниже.

      – Ничего.

      – Совсем?

      Сашка похлопала глазами.

      – Совсем, – сказала еле слышно. – Так уже было вчера. Но почти сразу прошло.

      – Сколько раз ты прошла двадцать пятое?

      – Два. Вчера и сегодня.

      Она услышала, как Портнов поднялся и подошел к ней. Она встала; Портнов взял ее за подбородок и резко, почти грубо вздернул лицом вверх. Блеснул свет; Сашка заморгала.

      Прямо перед глазами у нее обнаружился перстень Портнова. Зеленый отблеск на камне потихоньку угасал.

      Портнов снял очки. Посмотрел на Сашку – пожалуй, впервые в жизни посмотрел не поверх стекол, а прямо. Зрачки у него были крохотные, как маковые зерна. Сашка вспомнила глаза горбуна Николая Валерьевича, который однажды угощал ее в ресторане бутербродами и отбивной.

      – Слушай меня, девица. Если я что-то говорю – значит, это надо делать не приблизительно, а так, как я сказал. Меньше делать нельзя. Больше тоже делать… не стоит. Если тебе хочется сделать больше, приди сначала ко мне и спроси. И вот еще: у тебя два экзамена на носу. Ты пропускаешь пары. Я смотрел журнал – у тебя почти столько же пропусков, как у Павленко. Ты с ней помирилась?

      Сашка минуту помолчала. Последний вопрос застал ее врасплох.

      – Я с ней… не ссорилась.

      – Если ты убьешь кого-то, тебя посадят. Тебе исполнилось восемнадцать?

      – Нет… Что значит – я убью?!

      В дверь постучали. Сашкино время закончилось две минуты назад; раньше Портнов никого не задерживал на индивидуальных.

      – Ждите! – крикнул Портнов