Метаморфозы. Тетралогия. Марина и Сергей Дяченко

меня нет душевного равновесия уже давным-давно… Сегодня я видела Лилию Попову, так вот: нет никакой Лилии Поповой. Это тоже вы.

      Коженников покачнулся на стуле – взад-вперед. Скрипнуло рассохшееся дерево.

      – Я права?

      – Права, конечно, – Коженников улыбался. – Права. Только, пожалуйста, ни с кем больше своими наблюдениями не делись. Кто я такой… что я такое, давай поговорим потом. Когда ты станешь взрослее.

      – Если вы хотите знать, – сказала Сашка очень тихо, – я о вас вообще ни с кем не хочу говорить. Я не хочу даже знать, кто вы… что вы такое.

      – Хорошо, – Коженников кивнул, прикрыв глаза. – Согласен… Теперь собирайся, пойдем.

      – Куда?!

      – Институт предоставляет тебе квартиру. На время учебы, съемную. Тут же, на Сакко и Ванцетти, напротив учебного корпуса. Мансарда. Красивое место.

      – Я не хочу, – сказала Сашка неуверенно.

      – Да ну. Тебе еще не надоел этот сиротский уют?

      Он обвел комнату рукой: три кровати, из них две пустые, под желтыми полосатыми матрасами, и одна, Сашкина, вкось укрытая линялым покрывалом. Облупившийся стул и еще один, трехногий. Раскрытый чемодан. Захламленные столы. Скомканные бумажки в пыльных углах. Сашке сделалось стыдно.

      – Ну…

      – Не будем тратить время. Хозяйка ждет нас в половине восьмого, сейчас семь. Есть у тебя время завтра после занятий таскаться с чемоданами? Нету? Вот и я так думаю. Поторопись.

* * *

      – Вы были не правы насчет Кости.

      Над городом Торпой высилось звездное небо. Поверх крыш восходил Орион. Тротуар и мостовая взялись ледком, даже ветки голых лип поблескивали под фонарями. Сашка шла бок о бок с Фаритом Коженниковым, несла в двух руках два полиэтиленовых пакета. Коженников катил чемодан, маленькие колеса то и дело увязали в щелях между булыжниками. Тогда он поднял чемодан за ручку и понес.

      – Костя единственный сумел мне помочь. И вы напрасно… думаете, что он слабак. Он очень хороший, сильный, честный человек.

      – Спасибо, что ты так говоришь, – Коженников быстро на нее взглянул.

      – Я сама виновата в том, что случилось, – сказала Сашка. – Виновато слово. Одно-единственное.

      – Так бывает. Уж кто-кто, а мы с тобой знаем цену словам.

      Сашка поскользнулась. Коженников подхватил ее под руку:

      – Не падай. Здесь недалеко. Только улицу перейти.

      Сашке показалось, что дома на улице Сакко и Ванцетти сдвинулись, склонились к ней, почти соприкасаясь черепицей, оставив только узенькую дорожку под ногами и полоску неба над головой.

      – А можно я отработаю за Дениса?

      – Что?

      – Если Денис не может… я отработаю за него. А вы… не трогайте его, пожалуйста.

      Они миновали здание института. Почти все окна давно погасли – поздно. Светился фонарь перед входом в темный переулок, две бутылки из-под пива вмерзли в глубокую лужу.

      – Саш, ты думаешь, я садист?

      – Я о вас вообще не думаю.

      – Думаешь, я знаю. Не переживай за Дениса. Он честно выкладывается – до черты. Но рано или поздно ему придется понять: