Приключения Славки Щукина. 33 рассказа про враньё. Евгений Мамонтов

папе, что изобрел вечный двигатель.

      Папа чистил на веранде картошку, когда я ему это сказал. Мама собирала в огороде помидоры.

      – Молодец, – сказал мне папа.

      Так, будто я пятерку в школе получил. И я тогда понял, что папа не понял.

      – Он работает, – сказал я.

      Папа бросил картофелину в миску и вытер руки о полотенце.

      – Понимаешь, – сказал папа.

      Я ждал.

      – Человечество издавна стремилось изобрести дешевый, а лучше – совсем бесплатный источник энергии. Но когда ты начнешь изучать физику, ты поймешь, что это невозможно.

      – Вот хорошо, что я изобрел его до того, как начал изучать эту физику, – сказал я.

      Папа засмеялся, и мы пошли в сарай, смотреть, как он работает. Папа по дороге улыбался и говорил мне:

      – Ты не расстраивайся, над этим великие умы голову ломали и все без толку.

      Я так и не понял, почему я должен расстраиваться.

      А потом папа перестал улыбаться и смотрел на колесо.

      Оно вертелось так же бодро, несмотря на то, что одна из гаек с веревочкой отвязалась и валялась на полу. Папа посмотрел на часы, а потом опять на колесо.

      – Странно, тут какой-то фокус. Как ты это делаешь, Славка? – спросил папа растерянно.

      – Никак. Само вертится, – сказал я.

      Папа совсем растерялся и снова посмотрел на часы.

      – И что же теперь делать? – спросил он.

      – Ничего, пойдем ужинать, – говорю.

      Папа шел, понурившись и бормотал:

      «Противодействующая сила… действующая сила… равно длине, деленной на высоту, – при этом чертил пальцем в воздухе и потом вздохнул, – совсем я физику забыл».

      Ужинал папа без аппетита, и мама даже спросила, не заболел ли он. После ужина мы снова пошли в сарай смотреть на вечный двигатель. Маме пока не говорили. Колесо крутилось по-прежнему, ровно и ходко. Мы смотрели 10 минут. Мне было странно, что папа совсем не радуется. «Это меняет всю картину мира», – сказал он. Я оглянулся вокруг и даже выглянул за открытую дверь сарая. Папа зря волновался, все оставалось по-прежнему, только темнее, потому что солнце садилось. Мы вернулись в дом, и я лег спать с каким-то непонятным чувством. Вроде бы все удалось, колесо вертится, а папа не рад. Среди ночи я проснулся и слышал, как папа ходит по веранде, видел, как он зажигает спички и прикуривает. А ведь он давно бросил курить. Мне стало тоскливо.

      Утром папа мне сказал: «Через неделю приедем и проверим, если будет крутиться…» – тут он покачал головой, не зная, что сказать.

      – Папа, хочешь, я разберу его, ты только не нервничай, – сказал я.

      – Теперь уже поздно, – ответил папа.

      Несколько дней папа просидел за школьным учебником физики и не отвечал на телефонные звонки с работы. Я даже дал ему ту свою книжку, и он внимательно ее читал, делая выписки. Решал какие-то уравнения и перестал бриться.

      В среду вечером папа не выдержал и сказал мне:

      – Поехали!

      – Куда?

      – Посмотрим, –