Страшная граница 2000. Часть 3. Петр Илюшкин

стучится! Новый год! – радостно выпалил я. – А шампанского нет! Давай приходи! Общага ваша – рядом!

      В ожидании Леночки мою непутёвую голову посетила гениальная мысля, связанная с празднованием.

      Трудность была в том, что пост мой располагался на первом этаже, напротив входа. И если мы с подругой загуляем, то нас неминуемо увидит, при обходе здания, мой добрый милый сержант.

      Решение созрело быстро.

      Притащив из дальнего конца коридора большой гипсовый бюст Ленина, я установил его в кресле. Нарядил в свою шинель, нахлобучил шапку. Рядом с дверью поставил швабру, чтобы заблокировать ручку двери после прихода милашки.

      – Ай да Ильин, ай да сукин сын! – скромно похвалил я себя за грандиозный ум и гениальность.

      «Мы с Леночкой засядем на втором этаже, на мягком широком диванчике. Придвинем столик. И встретим Аяз-бабу, как полагается добрым людям! А если нелёгкая принесёт сержанта, то открыть дверь он не сможет». – размышлял я.

      Когда пришла румяная и радостная милашка, мы заблокировали дверь и поднялись на второй этаж. В центре коридора, рядом с приёмной прокурора, располагался прекрасный мягкий широкий диван с креслами по бокам.

      Притащив ещё одного гипсового белоснежного Ленина, я установил его на кресло и нарядил в пальтишко моей возлюбленной. А сверху нахлобучил вязаную белую девичью шапочку.

      – Аяз-баба! – похлопав бюст по плечу, я пояснил, что так в Туркмении зовётся Дед Мороз.

      Подняв бутылку, принесённую подружкой, я крутнул пробку. И, дождавшись тихого хлопка, разлил шампанское по стаканам.

      Леночка принесла шоколадные конфетки да всякие печеньки-пирожки.

      – З новим роком! – провозгласил я первый тост. – Это украинский Новый год. Русский давно прошёл. А сейчас начался украинский. А потом выпьем за туркменский. Как придёт Аяз-Баба, так и выпьем!

      Леночка тихо смеялась, прижимаясь ко мне:

      – Страшное слово какое-то! Как будто бабу Ягу зовёшь! А вдруг приманишь словами? И «рок» приманишь! Я боюсь!

      – Я тоже боюсь-боюсь-боюсь! – шептал я, залезая шаловливыми ручонками под тёплую мягкую кофточку милашки.

      Страсть моя заставила кофточку сорваться с юного прекрасного торса и взметнуться к потолку.

      – П-пах! – негромко, но обиженно крякнул бокал шампанского, спикировавший на ковёр в связи с нашими бурными поцелуйчиками.

      Моя ненаглядная Леночка ойкнула и застеснялась, как будто шипучий напиток предупредил её о чём-то предосудительном.

      – Надо вытереть! Пятно ведь будет! – надев кофточку, прошептала она. – Где тряпку взять?

      Воспалённый разум мой сначала удивился, но затем выдал правильный ответ:

      – В туалете должна быть. Щас гляну!

      – Я сама! – шепнула Леночка и мотыльком вспорхнула с дивана.

      Пока я любовался и восторгался её точёными ножками да крутыми бёдрами, она лёгким бризом скользнула по коридору.

      Остановившись у двери туалета, Леночка оглянулась на меня и сделала страшные