Русалочья обитель. Екатерина Шитова

нет другого пути. Я дал клятву Перуну, что уничтожу ЕЕ, чего бы мне этого не стоило.

      Отец-громовержец, дай мне сил…»

      Таня не дошла до лесной хижины своим ходом. Несколько раз они с мамой останавливались, чтобы передохнуть. Таня ложилась на землю, вдыхала аромат земли и опавшей хвои и старалась не думать о том, что ее ждет впереди. Сил в ее теле почти не осталось. Каждый раз, ложась на землю, она была уверена, что больше не сможет подняться, не сможет больше сделать ни одного шага.

      В конце концов, мама оставила Таню посреди леса и оставшийся путь проделала в одиночестве. Материнское сердце готово было выпрыгнуть из груди от страха, и когда, наконец, она дошла до хижины Ратибора, то упала перед низкой деревянной дверью на колени и зарыдала от переизбытка чувств.

      Из хижины показалось бледное и осунувшееся лицо брата Ратибора. Увидев мать Тани, сидящую на земле, он поспешно подошел к ней, помог подняться и с беспокойством спросил:

      – Анфиса Дмитриевна, что случилось? Где Таня?

      – Оставила на полпути сюда, у заросшего рогозом и камышом озера… Не смогла она дойти, ноги ее совсем не держат, слаба она. Брат Ратибор, помоги, в нее дух какой-то вселился. Злой дух… – сквозь слезы бормотала женщина.

      – Знаю, Анфиса Дмитриевна… Только, увы, не дух это. А нечто гораздо более страшное, – голос мужчины звучал печально и глухо.

      – Что же это, брат Ратибор? – спросила женщина, вытирая опухшее от слез лицо платком.

      – Нечисть… – глухо ответил мужчина и широкими шагами пошел в лес.

      Черный пес, сидевший возле дома, сорвался с места и побежал следом за хозяином.

      Таня открыла глаза и посмотрела на низкий деревянный потолок, с которого свисали тонкие нити паутины. Повернув голову, она увидела Сергея, который сидел за столом и точил огромный кинжал.

      Свет из окна освещал его профиль, и Тане вдруг стало жутко от мысли, что этим кинжалом он сейчас расправится с ней, и никто не спасет ее, не пожалеет, потому что в ней сидит злой дух, а это страшнее любой заразы.

      – Сережа, где моя мама? – спросила Таня слабым голосом, чувствуя, как все внутри нее наполняется тревогой и плохими предчувствиями.

      – Маму твою я отправил домой. Ей здесь делать нечего. Да и незачем ей видеть все это…

      Мужчина отложил кинжал и подошел к Тане. Она хотела встать, но поняла, что ноги и руки ее крепко привязаны к скамье, и она не может пошевелиться. Испугавшись безумия Сергея, она закричала, но он накрыл ее рот своей массивной ладонью.

      – Тише, Таня. Послушай меня. Я постараюсь тебе, неверующей, незнающей, объяснить то, что с тобой сейчас происходит.

      Таня затихла, и Сергей, убрав руку, погладил ее по волосам и сказал:

      – Я не знаю, помнишь ли ты то, что происходит с тобой по ночам…

      – Не помню. Но мне снятся странные, жуткие сны. От них кровь в жилах стынет… – прошептала