Поэтический нарцисс. Регина Воробьёва

мираж!

      Осины скучают

      В день – самый последний взгляд,

      Самый гордый и мыслью полный.

      Осины, согнувшиеся до пола.

      Осины скучают, осины во взгибе висят.

      Едва ль разогнутся, печальные, бледные, хрупкие,

      Ветер ласкает по спинам, щекочет с боков;

      Солнце цыплёночком выбивается из скорлупки

      Влагой наполненных мраморных облаков –

      Не помогает. Вымученно, ночами,

      Зло и до слёз, до истерики измождённо

      Плачут осины громко, предубеждённо

      И предубеждённо скучают.

      Мир умирает, мрачно, сентябрьски голый.

      И в самое время ему сейчас

      Взгляд гордый и мыслью полный,

      День простоявший и брошенный в ночь – на фарт

      В пожарище жёлтых дугообразных фар!

      Там, в этом пожарище, тлеют осины. Маются и ревут.

      Плачут, скучают, бьются. Ломкие талии

      Скукой иссушены; сгорблены до корней,

      Скучают. Иуды вешаться перестали, и

      Никто уже не выводит чертей.

      Никто под кроватью не прячет, чтобы быстрей уснуть,

      Никто через ветви не смотрит в небесную синь.

      Скучают. И даже ветер стесняется слишком дуть –

      Из уважения к скуке подруг-осин.

      Ночью

      Сорбет растаял на пламени языка,

      Утомлённого долгой беседой.

      В белой летней беседке

      Потянулась к цветам рука.

      Ночью в цветы туман вкраплен

      И мотыльков у фонарика шум, рой.

      Подобно встрече влюблённых, капли

      Первого ливня встречаются с тёплой землёй.

      Вздох – оторвана ветвь, разделена пополам:

      Два цветка спешно вплетаемы в косу.

      И ложится уставший взгляд косо

      На узор дорогого стола.

      Поэт у стен Петровского Пассажа

      Истерика – это искусство.

      Истерика ради

      Искусства.

      Во взгляде ночь. Тени ползут осторожно.

      Тысячецветье пирожных

      И кустовые розы, связанные у щиколоток на бант.

      Ва банк идёшь, за словом произнося слово – страсть!

      В небо смотришь – в небесную высь, даль;

      Там, у Медведицы, слёзкой готова упасть

      Вот-вот новородившаяся звезда.

      А ты! Глупо выдавливаешь рифмы,

      О сокровенном каешься на листах,

      Как будто б кому-то хочется нырять в твои рифы,

      Видеть твой смех, чувствовать твой страх,

      Разгадывать твои выверенные знаки,

      Как будто бы ты не знаешь, что новую эру

      Открыл Эрос,

      Заехавший на прозаике.

      Канатоходец и балерина

      На сцене – на одной из лучших в мире плах! –

      В ночь было ярко, хоть и коротка

      Так неуютно яркость.

      Струилась платьев кремовая ткань,

      И гнулись в танце белые тела,

      И зрителю приятен страшно был чуть уловимый дух игры,

      Когда б в игре предположить необходимость духа.

      Канатоходец, получивший аванс за срыв,

      И балерина-шлюха